Подноготная в бронзе

В кемеровском Доме художников открылась выставка «Шедевры Сальватора Дали» из частного собрания екатеринбуржца Александра Шадрина. В экспозицию вошли мелкая бронзовая пластика и керамика, литографии и рисунки. Всё это в совокупности занимает один небольшой зал на первом этаже.

Первое, что бросается в глаза: представленные здесь работы нещадно тиражируют немногие счастливые находки классика сюрреализма, которые уже сделались хрестоматийными. Эти образы – Пылающий жираф, Текучие часы, Слон на длинных тоненьких ножках, такой же энтомологический Носорог, Венера-с-ящичками – всплыли в подсознании Сальватора Доменека Фелипа Жасинта Дали, маркиза де Пуболя (1904–1989) между тридцатью и сорока годами. С тех пор он занимался, по существу, их тиражированием в разнообразных техниках. Нечто подобное мы могли наблюдать на недавней кемеровской выставке Зураба Церетели: один и тот же сюжет утраивается – сначала на бумаге, потом в технике эмали, потом в бронзе. С той существенною разницей, что образы Дали действительно стали классикой, без них сегодня нельзя представить не только историю искусства, но и человеческую цивилизацию вообще, а Церетели это, конечно, не грозит.

Зыбкие образы подсознания, отлитые в вечной бронзе, казалось бы, должны выглядеть особенно пугающими. Ничуть не бывало: это аккуратные статуэтки, способные украсить интерьер любого стиля и эпохи, с опрятной сине-зеленой патиной и вызолоченными деталями. Мужик в виде дерева, мужик с птичьим клювом, мужик с пустотелым торсом – какой-то всеобщий сновиденческий каталог, так великие армии прошлого выродились в оловянных солдатиков. Дамочка-с-ящиками – обычная фигура футлярного пространства, такие образы встречаются, например, в хеттских мифах и русских заговорах. Растекающимися часами в эпоху жидких кристаллов и гибких экранов и вовсе никого не напугаешь. К тому же скульптуры Дали лишены чисто пластического изящества и выглядят образчиками обычного китча. Положим, к чему бы ни прикасался Дали, все, как у баснословного царя Мидаса, превращалось в деньги, но в этой части экспозиции чисто коммерческое тиражирование особенно заметно.

Представленные здесь же цветные литографии – небывалые цветы и фантастические ласточки – также не грешат особенным изяществом, этакий сюрреалистический лубок. Зато рисунки обладают хотя бы достоинством подлинности. Среди них есть и просто почеркушки, карандашные энцефалограммы – недаром сюрреалисты проповедовали автоматическое письмо. И отдельные сюжеты: «Фрейд с головой улитки» — по исполнению похоже на карикатуру из старого журнала «Крокодил»; «Разбивающийся вход в Америку» — звезды, черепа, ребра, не иначе как от статуи Свободы. И целые серии, вариации на темы мировой культуры (фантастические города, бестиарии, моральные аллегории) и современности («Телевидение» — обыденное поедалово, но с космическим размахом, в общем, Большая жратва). Здесь тоже немало излюбленных мотивов, все тех же жирафов с пылающей холкой и тонконогих слоников, но есть и незнакомые образы – например, тройка лошадей, тянущих рояль в глубоких снегах.

Рисовальщик Дали тоже был не виртуозный – мягко говоря, не Леонардо. Но, как говорится, любим мы его не за это. Зато в этой части выставки особенно заметно, что усатый маркиз был одержим, прежде всего, не деланием денег и даже не привычным эпатажем, а творчеством. Он ведь рисовал до самого конца, даже когда болезнь Паркинсона уже не давала держать карандаш и рисунки превращались в загадочные закорючки, поживу психологов.

Юрий БОРИСОВ.