Читатель

Добро с кулаками и погонами

Захар ПРИЛЕПИН. «Восьмерка». М.: Астрель, 2012. 348 с.

Захар Прилепин – это наш Хемингуэй. Пожалуй, никто, кроме него не умеет сегодня так показать мироощущение «настоящего мужчины» (сдержанного, немногословного, резкого и непокорного, ценящего силу как одно из главных человеческих качеств). Причем силу всякую – и физическую, и внутреннюю, ту, что называют «силой духа».
Вот и этот сборник повестей – о том же. А лучшее, что здесь есть, – повесть «Восьмерка», по сюжету которой известный режиссер Алексей Учитель даже взялся снимать фильм (сценарист Александр Миндадзе).
Фабула: провинциальный город, сферы влияния в котором делят две группировки – «буцевская» и Северного микрорайона. В центре внимания – четверо молодых людей. Не сразу понимаешь, что все они – сотрудники полиции, а в сущности – такие же суровые драчуны, которые заявляются в ночные клубы не столько чтобы навести порядок, сколько поиграть своей молодецкой силой, хотя внутри у каждого из них и живет молчаливое чувство своего превосходства. Мол, знайте, что на каждого гопника и богатого бандюка у «государевых людей» найдется управа.
Замечательно, в традиции своих лучших «пацанских повестей» Прилепин описывает ощущение вот этого сурового мужского братства, освященного, как кажется поначалу, правильной идеей «наведения порядка». И бесконечные разборки с «буцевскими», смачно описанные драки, и скупой ментовской быт, и краткие, чтобы удержаться от ненужной сентиментальности, но печальные истории жизни каждого из четырех «хороших парней» даны здесь в высшей степени выразительно и точно.
Пунктирно прописана любовная линия (как же без нее?), но не она составляет главное достоинство повести. Точнее – она ничего не добавляет в раскрытие мужских характеров. Да и вообще введена здесь, скорее, для антуража: чтобы было чем заполнить передышку между боями и обозначить, что в ночных заведениях маленьких провинциальных городков клубятся не только бойцы спецназа и бандиты.
Женский глаз, быть может, слегка устает от смачных пейзажей битв. Но напряженное развитие сюжета – причем не внешнего, не из описания событий, а внутреннего, состоящего из пошаговых трансформаций душ главных героев, — держит читателя в постоянном напряжении. И жестокая радость по поводу того, что «наша взяла!» вскоре сменяется тревожным недоумением («что же они такие неблагородные-то? Пришли в больницу добивать уже поверженных врагов…»). А после – уже и вовсе холодным наблюдением над тем, как «добро с кулаками» оборачивается своей противоположностью. И четверка рыцарей, взявшихся наводить порядок на вверенной им территории, естественным образом превращается в четверку злодеев, все глубже и глубже увязающих в собственных противоправных действиях. И дружба их, такая крепкая и даже трогательная, понемногу начинает рушиться…
Хорошо сказал об этой повести критик Павел Басинский: «Герой Прилепина – сильный мужчина. От таких наша литература отвыкла, да и не свойственны они ей изначально. Он движется в ад с такой напористой силой, что это даже завораживает».
Кстати, «восьмерка» в заголовке – это название старенького авто, на котором разъезжают наши герои. Но одновременно – это и знак бесконечности…

Игра в классики

Сергей ШАРГУНОВ. «Книга без фотографий».М.: Альпина нон-фикш, 2011. 224 с.

О том, что есть такой писатель – Сергей Шаргунов, – я узнала из телевизора. То и дело лицо этого самоуверенного молодого человека мелькало в каких-то ток-шоу, обсуждениях, дискуссиях. Что он говорил – не помню. Что-то напыщенное. Помню, меня все удивляли его манеры: совсем зеленый, а ведет себя, как будто он – Лев Толстой!
Тому были объяснения: в 20 лет парень стал лауреатом общероссийской книжной премии «Дебют» (номинация «Крупная проза»)…
Впервые проза Шаргунова попала мне в руки совсем недавно, и я рада, что произошло именно так. Потому что эта книга – мемуары 30-летнего человека – нарисовала мне образ гораздо более привлекательный, чем на экране.
Я уже не раз признавалась в своей любви к мемуаристике. Не удержусь и сейчас: все-таки самое лучшее, что может сделать талантливый автор, – это написать всю правду о себе. Даже если история его жизни пока совсем коротенькая.
У Шаргунова она, к тому же, полна любопытных подробностей. Достаточно сказать, что он родился и вырос в семье православного священника (преподавателя духовной академии), в самом сердце Москвы. В 17 лет поступил в наипрестижнейший вуз (отделение международной журналистики МГУ). «Закрытый орден – туда брали только парней и только москвичей», — пишет сам. В очень молодом возрасте удачно баллотировался в депутаты (и имел неплохие шансы на победу, но солидные люди «очень попросили» его уступить место).
Однако, несмотря на все «покоренные высоты», Шаргунов, пожалуй, впервые выступает в этой своей книге не надменным юнцом, а человеком растерянным, ищущим, сомневающимся, живым. Самое обаятельное: в своей биографической прозе он не боится показаться смешным, даже нелепым. Он признается в снобизме и «открывает Америки», не стесняясь того, что большинство из них были открыты до него.
И тем не менее читать его подлинные воспоминания о столичных частных школах и нравах, царящих на журфаке, о бедных родственниках из провинции и неумных первых влюбленностях – чрезвычайно интересно.
Иногда он почти афористичен в мыслях, до которых неожиданно дозревает: «У меня сквозь все детство проходят пламенные любови… Да, да, только в детстве мне удавалось влюбляться! Выспренно, так, как преподносят влюбленность в сериалах. Одержимость другой личностью, которую принимаешь за слиток золота…» И дальше: «В детстве все подогрето стыдом. Стыд растет из неведения, из неуверенности… Ну, а после была плоть и плоть. Школьные, уличные, университетские, клубные знакомства. Но я разучился влюбляться после первой же постели».
Понятно, что, кроме самонаблюдений, в мемуарах Шаргунова много реальных историй. От описания конкретных людей до описания довольно-таки рискованных политических операций (в молодом возрасте он возглавил политическое движение «Ура!», названное так в честь его первой книги). Но в общем рисунок судьбы сегодняшнего 30-летнего писателя мало чем отличается от традиционной биографии русского классика: сначала успехи в свете, потом разочарование, ссылка на Кавказ (в книге есть главы про Чечню, куда он уехал в командировку от журнала после своего поражения на выборах). А утешением служит итоговое общение с «простым человеком» из подмосковной деревни – самодеятельным философом и неудачником.
Или автор просто заимствует этот рисунок у нашей великой литературы, сознательно подгоняя под него свою биографию?

ЗАПИСКИ ПАМЯТИ

Людмила УЛИЦКАЯ. «Священный мусор». М.: Астрель, 2012. – 476 с.

Людмилу Улицкую представлять широкому читателю не надо: женская часть публики любит ее за мелодраматизм и жизненность, мужская – отдает должное жестко задаваемым «последним вопросам» и уважает за победу в Букеровском конкурсе. (Нечастый случай, когда в лауреаты пробиваются авторы «женской прозы»!)

Но эта книга в ее творчестве будет всегда стоять особняком. Во-первых, потому что это – не роман, не повесть, а скорее сборник эссе, перемежаемых автобиографическими рассказами. А во-вторых, потому что автором ее является не одна лишь Людмила Улицкая. «Как так?» — спросите вы. Все просто. Для чего-то Улицкая включила в эту книгу целый ворох разнообразных интервью с собой. Не знаю, зачем. Наверное, решила, что давать интервью – такая же неотъемлемая часть жизни известного писателя, как встречи с читателями или представления на автограф-шоу на книжных ярмарках. А по-моему, авторство интервью принадлежит журналисту, и вставлять его в книгу, где на обложке значится свое имя, по меньшей мере смешно. Неужели уж так трепетно писательница относится к любому высказанному ею слову?

Но не будем придираться. Тем более что и помимо интервью здесь есть что почитать. Есть интересные эссе (про ложь, например). Но лучшие места – не эссеистика, а подлинные воспоминания о пережитом. Улицкой, как и любому писателю интровертивного склада, не очень-то удаются портреты людей (друзья, родные, малознакомые люди, коллеги и прочие, хотя и занимают довольно много места в книге, выглядят не слишком ярко). А вот рассказы о собственных переживаниях действительно запоминаются. Например, о том, как юная Люся, не поступившая на биофак МГУ, пришла наниматься на работу лаборантом. «Ученая дама приподняла салфетку с лотка – в нем шевелилось несколько новорожденных крысят вперемешку с обезглавленными туловищами…». Потом дама взяла специальные ножницы и показала, как следует «декапитировать» новорожденных крысят, приносимых в жертву науке. «После чего испытующе посмотрела на меня и спросила с оттенком странной гордости: «Так можешь?» — «Могу», — сказала я, хорошая восемнадцатилетняя девочка, мужественно справившись с позывом к рвоте…».

О своем пути ученого-генетика. О сомнениях в нравственности науки. О том, как делала писательскую карьеру («я была заведомым аутсайдером, я начала в возрасте, когда сверстники уже стоят на вершине, поэтому мне все было не страшно»). Обо всем этом Улицкая рассказывает с бесстрашием последнего слова. И все же самые пронзительные места в книге – история ее собственного страшного диагноза (онкология) и истории ухода близких, любимых стариков. Видимо, когда Улицкая собирала «Священный мусор» в книгу, это занимало ее писательскую душу в наибольшей степени. Задевают эти страницы и нас, читающих.

Ольга ШТРАУС.