Александр Мирошник: «Земельные отношения – великая проблема и великое благо»

Владимир ШЕЛКОВ

Новокузнецкий муниципальный район – самый крупный в Кемеровской области. Он включает 133 населенных пункта, жизнедеятельность которых определяется двумя базовыми секторами развития экономики — агропромышленным комплексом и угольной промышленностью. В сфере развития промышленного производства территория является кузбасским лидером: только угледобывающих предприятий здесь насчитывается 26.

Добавьте к этому более 30 месторождений каменного и бурого угля, 5 месторождений железа, 4 месторождения глин, 14 — подземных пресных и минеральных вод. Земли, пригодные для сельскохозяйственного использования, составляют 15 процентов земель района. При этом развитие сельскохозяйственного производства, как записано в Инвестиционном паспорте муниципалитета, является основным кластером инвестиционных интересов Новокузнецкого района.

Как сосуществуют агропромышленный комплекс и угольная промышленность района? Чем это соседство скажется на благосостоянии жителей юга Кузбасса в самом ближайшем будущем? Об этом и многом другом — наш разговор с главой Новокузнецкого района Александром Мирошником.

— Александр Иванович, без вопроса о летней засухе никак не обойтись. Насколько серьезно она подкосила экономику района?

— В этом отношении год выдался очень тяжелый. Если говорить в общем, мы в два раза снизили «сельскохозяйственные» результаты по сравнению с 2011 годом. Если говорить конкретно, то ко времени уборки урожая 3340 га посевов у нас просто сгорели. Средняя же урожайность по зерновым упала с 19,1 центнера с гектара до 12,5. По картофелю – с 250 центнеров с гектара до 140. При этом цена картошки, по сравнению с прошлым годом, выросла с 6 до 14 рублей за килограмм.

— Несмотря на это, Новокузнецкий район по производству зерновых далеко не на последнем месте в области. Наверняка это не случайно?

— Здесь возможны два ответа. Во-первых, наши успехи выглядели бы гораздо скромней, не увеличь мы весной посевы зерновых. Во-вторых, серьезное внимание уделяем озимым, которые, как известно, дают в два-три раза выше урожай, чем яровые. В идеале можно было вообще на озимые уйти. Но проблема таких посевов в том, что подготовка почвы и их посев совпадают с уборочной страдой. Но в этот раз мы даже из засухи умудрились извлечь плюс: освободившиеся в результате гибели посевов технические ресурсы задействовали на посеве озимых, увеличив их с 1800 гектаров до 3300. Разумеется, для этого нам понадобилось подключить еще целый ряд новых программ поддержки сельского хозяйства. Одна из них – это помощь в закупке техники. По этой программе муниципалитет компенсирует 50 процентов стоимости техники, которую закупают наши селяне. Ну, а с новой высокопроизводительной техникой по максимуму закроем вопрос по озимым.

— В принципе возможен 100-процентный переход на озимые?

— Конечно, озимые поставлены, сравнительно с яровыми, в более выгодные условия: в течение времени — от посева до зимнего покоя — они запасаются большим количеством питательных веществ, задерживая их в корнях до весны. Тем не менее, не знаю такой точки на земле, где бы, отказавшись полностью от ярового посева, практиковали бы 100-процентный переход на озимые. Нам не позволит этого сделать и дефицит кадров на селе.

— Который раз слышу о кадровой проблеме селян. Тем не менее, хозяйства продолжают работать, и даже занимают лидирующие позиции. Каким таким загадочным образом?

— Приведу «загадочный» пример: в эту уборочную кампанию в хозяйстве «Вперед», что входит в ОАО «Славино», задействовали, как всегда, импортные комбайны. А люди, обученные на них работать, как всегда, были нарасхват. Причем один из механизаторов накануне рассчитался и ушел работать на шахту. Так вот, пришлось нам с этой шахтой специально заключить договор, чтобы этого механизатора отпустили обратно в совхоз, на уборочную.

— Возможно, будущие механизаторы района подрастают в опекаемом вами приюте «Надежда», что в поселке Зеленый Луг. Не в пример некоторым взрослым, его воспитанники в минувшем году на 80 процентов обеспечили себя картофелем и овощами. Они тоже от засухи пострадали?

— У ребят все на высоком уровне, они молодцы — засуху преодолели играючи. Мы ведь им еще добавили земли. Теперь они у себя сад разбивают.

— В минувшем году губернатор поставил задачу, чтобы в районе была собственная гречка. Есть результаты?

— Мини-завод по ее переработке запустили в 2011 году. Теперь перерабатываем 2000 тонн крупы в год. К тому же в этом году собрали хороший урожай гречки.

— Год назад, давая интервью газете «Кузбасс», вы назвали для села задачей номер один — земельный вопрос. К настоящему времени номер у этой задачи не сменился?

— Она по-прежнему актуальна. Земля ведь является основным источником дохода муниципального бюджета. Но в районе по-прежнему немало брошенной, заросшей бурьяном земли. Зачастую она находится у кого-то в долгосрочной аренде или в паевой собственности. Разумеется, администрация района должна знать, кто хозяин каждого куска земли и как он этой землей распоряжается. Год назад большую надежду связывали с законом о паевых землях. С 1 июля 2011 года он вступил в силу. Теперь люди, имеющие паи, должны разобраться, какого именно куска земли они хозяева, провести размежевание. Если этого не будет сделано, через суд будем изымать землю в муниципальную собственность.

— А если хозяин известен, но земля им не востребована, тогда как?

— В этом плане новый закон далек от совершенства. Суть его такова, что мы должны два года наблюдать за процессом невостребованности земли. И только через два года имеем право инициировать решение в суде. Но что происходит дальше? По прошествии этих двух лет или немного раньше нерадивому пайщику не возбраняется переписать землю, к примеру, на собственную дочь. И мы опять будем два года наблюдать. Потом переписывают землю на брата, потом брат переписывает… И каждый раз появляется новый собственник, и ничего пока с этим не поделать. На мой взгляд, сегодня надо запускать другой процесс – процесс реальной стоимости земли, интереса к этой земле, к ее перепродаже тому, кому она действительно нужна, и кто в состоянии ее использовать. Земельные отношения ведь — это не только великая проблема, но и великое благо.

— Земельные отношения во многом связаны и с экологией. В этой связи в 2011 году вы даже выделили 7 миллионов рублей на «поиски, огораживание и окапывание скотомогильников, разбросанных по всему району» Есть результат?

— Безусловно: мы поставили на учет все сибиреязвенные захоронения, их у нас 19. Самое главное, что мы привели их все в порядок – оградили, опахали. Но есть другая проблема — это простые захоронения, многие из которых образовались бессистемно, хаотично. Поясню: у кого-то, когда-то померла корова, и ее хозяин, недолго думая, взял да и прикопал буренку, где придется. И таких вот захоронений — масса. Вопрос еще в том, что каждая такая не сибиреязвенная «усыпальница» имеет свою охранную километровую зону, в черте которой могут быть постройки. И в этом случае мы не можем юридически оформить людям право на строительство или на собственность. Самый яркий пример: в Сосновке, аккурат рядом с транспортным кольцом наблюдается скотомогильник. В итоге получается, что весь верх Сосновки у нас документально не оформлен. А кто виноват? Мужичок, который коровку упокоил? Наверное, не только он. Поэтому эти скотомогильники будем убирать, вывозить в большие захоронения, освобождать эту землю, и пусть люди регистрируют свое право на собственность, пусть строятся. Это большая работа, которая начнется в 2013 году.

— Вам не кажется, что если положить на одну чашу весов все названные земельные проблемы района, а на другую — рекультивацию земель, то последняя потянет за собой все остальные?

— Может быть. Во всяком случае, «рекультивационная» чаша нисколько не легче остальных «земельных» забот. Это доказывает и тот факт, что вопрос рекультивации нарушенных земель Новокузнецкого района мне пришлось специально вынести 19 июня 2012 года на депутатские слушания. По этим слушаниям на уровне губернатора области Амана Гумировича Тулеева и председателя облсовета Николая Ивановича Шатилова создана законодательная инициатива, документы отправлены в Госдуму. Но не все так просто — у «рекультивационной» инициативы немало высокопоставленных противников, в Москве идет настоящая битва. Но у меня нет сомнений, что законодательная инициатива Кузбасса пробьет себе дорогу через законодателей и найдет свою реализацию в новом федеральном законе.

— Как же все это время обходились без ожидаемого закона?

— Результат этого «обхождения» можно наблюдать на примере бывшего разреза «Листвянский». Это брошенные земли, к которым никто из новых разрезов сегодня не имеет никакого отношения и которые стали бедой муниципалитета. Еще одним неутешительным примером может служить разрез «Корчакольский». При смене хозяйств субъекта участок «Западный» оказался бесхозным, дальнейшая добыча угля стала нерентабельной, а мероприятия по рекультивации стали никому не нужны. И сегодня у муниципалитета нет никакой финансовой гарантии обеспечения экологических рисков, что обещанные восстановительные работы действительно будут выполнены. Как показывает опыт, угольные предприятия после отработки участка под различными предлогами, вплоть до банкротства, уклоняются от выполнения работ по рекультивации.

— Каким образом новый закон даст муниципалитету гарантии обеспечения экологических рисков?

— Через создание залогового фонда. Если говорить очень кратко, то финансовое обеспечение работы фонда осуществляется за счет залога, вносимого предприятием при получении лицензии, то есть в самом начале, на добычу полезных ископаемых. Схема работы фонда должна быть очень проста. Фонд будет перераспределять средства по тендеру тем, кто будет делать рекультивацию.

Преимущество создания фонда заключается в освобождении горнодобывающих предприятий от необходимости самостоятельно рекультивировать земли. Как государственный орган фонд получит реальное влияние на эффективное восстановление нарушенных земель. При этом горнодобывающие предприятия не будут нести ответственность за качество рекультивации, проводить которые будут специализированные организации. Такова практика многих государств.

— Будем откровенны: отношение народа к угледобывающим предприятиям, которые из года в год теснят людей с их исконно обжитых земель, далеко неоднозначное, а порой переходящее в открытый конфликт. Существует радикальный способ устранения такого противостояния?

— Этот способ называется — компромисс. Уверен, что муниципальная власть просто обязана искать компромиссы и учить этому простых людей. Характерный пример такого подхода – прошлогодний конфликт между разрезом «Степановский» и садоводческим товариществом «Новомосковка». В то время я только принял район. И тут мне докладывают: на 15 июня намечен пикет людей из «Новомосковки». А в чем, спрашиваю, проблема? Да вроде разрез на них там наступает… Давайте, говорю, пригласим этих людей сюда, в администрацию, просто посидим-поговорим, в чем вопрос-то? И люди пришли, мы сели. «Пикетчики» принесли карты и начали показывать, куда движется неугодный им угольный разрез… Было опасение, что разрез «съест» «Новомосковку», но посмотрев границы лицензионного поля угольщиков, убедились, что с «Новомосковкой» они не пересекаются. Попутно выяснил, что зимой в «Новомосковке» не бывает ни души. Дачники приезжают любоваться красотами природы первого мая и все летнее время обихаживают свои огородики. А 15 сентября уезжают обратно. А техника разреза «Степановский» работает вблизи «Новомосковки» зимой и летом. Пыль, шум, взрывы… Людям от этого — никакого наслаждения. А площадь у разреза по простиранию пластов огромная — 3,5 км.

Тогда пригласили на переговоры директора разреза. Предложил ему компромисс такого рода: работайте вблизи «Новомосковки» только зимой, а летом переходите на другую часть поля. Мне возразили: мол, у нас на другой части поля не такие хорошие пласты – 80 процентов от желаемого. Я говорю угольщикам: а надо жертвовать — давайте так, вот если вы остаетесь здесь, люди выстраивают пикет, администрация на стороне людей, мы вас закроем. Тогда у вас, товарищи разрезовцы, здесь будет ноль, что гораздо хуже, чем 80 процентов. Логика есть? Есть. На этом и договорились, сели подписали соглашение между жителями «Новомосковки» и разрезом «Степановский». Плюс к этому разрез пообещал людям поправить всякие там садовые дорожки, забор поставить трехметровый зеленого цвета, чтобы «природа» разреза не мешала дачникам любоваться настоящей природой… К сегодняшнему дню отработали уже второе лето. В этом году, наученные горьким опытом, вновь в мае пригласили инициативную группу из «Новомосковки» и разрез – и подписали новое соглашение. Такой вот компромисс на практике. Одним словом, с людьми надо всегда разговаривать, договариваться. И такую великую вещь, как диалог, еще никто не отменял.

— Бывают случаи, исключающие компромисс?

— Иногда компромисс просто невозможен. Люди ведь тоже разные бывают. Вот, к примеру, минувшим летом во многих местах района не стало воды. Ничего не поделаешь, природное явление налицо: жара, сушь — ушли поверхностные воды, испарились. А некоторые товарищи мне упорно доказывают: нет, мол, ничего не знаем – все дело в разрезах: если бы разрезов не было, то и засухи бы не было. Надо же такое придумать. Какой уж тут компромисс. Смех и грех.

— Давайте посмотрим на угледобывающие предприятия с другой стороны – как на поставщиков топлива для тех же селян. Насколько такое содружество является безоблачным?

— Какая уж тут безоблачность — сплошные тучи. Недавно объезжал дальние поселки, люди жалуются: Александр Иванович, ну, невозможно уже, уголь не горит. Берем теперь этот уголь на анализ. Своей лаборатории у нас нет, поэтому делать эти анализы будут другие, а процесс этот дорогостоящий даже при тех минимальных объемах, которые мы берем. Для лаборатории ведь неважно, целый они состав с углем проверяют или ведерко «черного золота», как у нас, – цена одна и та же. Тут срабатывают двойные стандарты: продавая уголь за границу, собственник разреза четко понимает, что там есть лаборатория, которая этот уголь у него на вагоне проверит, и если сырье не будет соответствовать качеству, никто товар не примет.

В последнее время появилась тенденция завозить уголь в дальние села к концу дня, когда на улице темно. Как оценить в это время уголь? Потребитель — школа, сельсовет… — обязан подписать накладную, так как нет возможности на месте сделать анализ привезенного угля. А утром, когда солнце встало, приходит потребитель взглянуть на уголек и ужасается: продукт из черного цвета «превратился» в серый. Мы начинаем предъявлять претензию. А поставщик говорит: ребята, а вот накладная, вы подписали, я откуда знаю, где вы уголь этот взяли, целая ночь прошла…

— Происхождение «серого» угля исследовали?

— В районе сегодня орудует огромное количество чернокопателей. Мы гоняем, конечно, их. Но ветер дует оттуда. Эти кустари «ковыряют» именно выветренные угли, те, которые легче взять, которые на самой поверхности. Согласно законам природы поверхностный слой угля, до 50 метров в глубину, окисляется, на него кислород уже подействовал. И его качество очень низкое. Продать его за границу невозможно, и получить на этом валюту – тоже невозможно. Вся эта мошенническая система серьезно работает: окисленный уголь свозится на промежуточные склады, но на эти же промежуточные склады привозятся и те угли, которые поставщики выиграли в тендере по 94-му федеральному закону о закупках, поставляя этот уголь для нас. На этих складах идет «разбодяживание» топлива. Разгрузив «заграничный» уголь, загружают окислы и везут их в села нашим бабушкам-дедушкам.

— Что вам мешает поменять недобросовестного поставщика?

— По 94-му закону я не имею права выбрать поставщика на свое усмотрение. В нашей компетенции — объявить конкурс на поставку угля. А кто там отыграл-выиграл его, я могу и не знать. И, чаще всего, разрезы к этому не имеют никакого отношения. Однако жизнь не стоит на месте. Чтобы уйти от зависимости поставщиков угля, совсем недавно создали свой транспортный цех. Готовимся к строительству своего углеприемного пункта. Теперь разрез будет поставлять уголь непосредственно администрации, причем вагоном. И вот здесь уже будем ставить свою лабораторию, и с этого централизованного склада начнем развозить собственными автомобилями уголь по селам. Эта схема заработает очень скоро – в 2013 году.

— В прошлом году вы говорили о непомерной стоимости доставки угля в дальние поселки. Сегодня она снизилась?

— Наоборот — стоимость перевозки растет. В Атаманово, к примеру, перевозка одной машины угля составит 4-4,5 тысячи рублей. А если в Старый Чумыш, это 100 километров, и все 7 тысяч. Но ведь нам еще и людей перевозить надо. Поэтому приняли решение о создании своего муниципального автотранспортного предприятия, где будут автобусы и грузовые автомобили. Войдя в программу по газификации автомобильных перевозок, закупили три «КамАЗа» с прицепами для перевозки угля. Кстати, это первые в Кузбассе «КамАЗы», работающие исключительно на компримированном газе метан, без применения обычных ГСМ. Надо подчеркнуть, что «транспортное» покрытие удорожания перевозок согласно законам администрация не может делать всем частным лицам без разбора. Выбираем только социально напряженные слои населения – ветеранов войны, инвалидов, лиц, стоящих на соцобеспечении и получающих уголь бесплатно, и так далее. Чтобы не вышло так, что человек, получивший уголь бесплатно, за его доставку выложил «кругленькую» сумму. Здесь мы как раз и ищем все варианты помощи.

— Проблему доставки угля вы, помнится, планировали, скажем так, компенсировать за счет газификации района.

— Такую программу мы приняли, и она уже работает. В этом году закончили первый проект на поселок Степной, куда пройдет 19 километров газопровода от станции Митино, где расположена газораспределительная станция (ГРС) «Газпрома». В Митино, в свою очередь, природный газ поступает из Томска. Это тот же газопровод, что проходит возле Ленинска-Кузнецкого. Правда, до Ленинска-Кузнецкого проложено два газопровода, а дальше до Новокузнецка идет пока одна труба. Но, насколько мне известно, есть уже «газпромовский» проект продолжения второго газопровода до Новокузнецка. Для Степного закупили первую газовую котельную мощностью девять мегаватт, в 2013 году ее смонтируем. За Степным двинемся на Красулино и дальше. В этом году уже проложили 7,5 км газопровода до поселка Металлург. Но здесь нюанс в том, что газопровод из пластика прокладываем по новой технологии, когда сваривать трубу можно только при температуре окружающей среды не ниже минус 10 градусов. Поэтому до первого ноября эти работы приостанавливаем, зиму ждем, а весной, как только температура позволит, продолжим прокладку газопровода. Параллельно проектируем прокладку газопровода вокруг Новокузнецка, уже в другую сторону — на Загорск, с выходом в район Атаманово. Задумка у нас, в общем-то, стратегическая, опоясать «газопроводным» кольцом Новокузнецк. Это позволит газифицировать такие поселки, как Загорский, Пушкино, Сосновку. С Сосновки идем на Таргай, Куртуково, Елань… Планы большие.

— Новокузнецк что-то получит в результате газификация района?

— В этом плане ведем разговор с администрацией Новокузнецка. Речь, главным образом, идет о частном секторе Куйбышевского района города. Посмотрите, что получается: дымы с НКМК и Запсиба ветер несет, как правило, вдоль Томи, на север. А людям все равно дышать нечем. Мы начинаем смотреть, анализировать, и видим, что роза ветров в целом направлена на Новокузнецк со стороны юго-запада – от частного сектора Куйбышевского района. Я сам по профессии угольщик и понимаю, что уголь – это хорошо. Но хорошо в том случае, когда уголь сгорает в автоматизированном процессе, когда этот процесс доводит продукт до 100-процентного сгорания. Если теплотворность угля составляет 6000 калорий и вы получаете от него при сжигании 5500, то это прекрасно. Но если в обычной «деревенской» печке получаете максимум 2500, то все остальное просто улетает в трубу. Такой вот катастрофический процесс. И когда ведем переговоры с городом, предлагаем: ребята, газ мы скоро подведем, берите его, заводите на город со стороны частного сектора, эти частные «островки» нужно газифицировать, уйти от угольного сжигания. Тогда Новокузнецк вздохнет свободней.

— Для исполнительной власти буквально всех уровней притчей во языцех является реформа ЖКХ. Для вас, наверное, тоже?

— И это хорошо, потому что реформы позволяют менять жизнь к лучшему. В настоящее время реорганизовали МУП ЖКХ, сделав из одной две компании: «Котельные и тепловые сети» (КиТС) и «Территориальную распределительную сетевую компанию» (ТРСК). Они тоже являются муниципальными унитарными предприятиями. Разделив, таким образом, тепло и электричество, нам под эти новые компании удалось получить новые тарифы. Тарифы – это доходная часть этих компаний. А за последние пять лет они не менялись. Не знаю, по каким причинам. Но дело дошло до того, что тариф уже не обеспечивал МУП ЖКХ покрытия всех расходов, доведя компанию до фактического банкротства. Коммунальщики не могли ни технику закупить, ни зарплату толком повысить. Теперь предприятия ЖКХ получили возможность закупить новую технику: три мусоровоза, грейдер, два колесных двухковшовых экскаватора-погрузчика, болотоходный бульдозер для терсинской болотистой территории. Еще — бульдозер с пилой для нарезки трубопроводов. Специальная пила длиной 2,7 метра позволяет резать грунт почти на трехметровую глубину и укладывать трубопровод. Буквально в ноябре приходят три новых «УАЗа» и автомашина с телескопической вышкой, чтобы лампочки вкручивать. Представляете — у нас в целом районе даже вышки не было, чтобы заменить обычную лампочку без посторонней помощи! Теперь же за счет реорганизации ЖКХ качество жизни сделало большой шаг вперед.

— В заключение, подытоживая проблемы взрослых, хочется спросить о детях, которые, по вашему же выражению, решают насущные вопросы «играючи». В каких проектах, кроме приюта «Надежда», исполнительная власть сотрудничает с ними?

— Менее года назад среди детей от 13 до 15 лет объявили конкурс «Центр села». Предложили школьникам при помощи рисунков, эскизов и макетов показать, каким бы они хотели видеть центральную часть своего родного поселка. Итоги конкурса подвели весной 2012-го. Результат оказался ошеломляющим. Талантливо разработанные проекты поразили жюри и меня лично. Конкурсные работы оказались настолько привлекательными и продуманными, что мы не могли устоять и начали претворять их в жизнь. Сегодня два таких проекта реализовываем в поселках Атаманово и Загорск.

В свою очередь администрация района не отступает и от своих «детских» обязательств. В этом году заасфальтировали 23 километра дорог, по которым проходят маршруты школьных автобусов. Недавно закончили асфальтирование шести километров на Федоровку. В целом по району осталось еще 19. Эту задачу изначально запланировали выполнить за два года, так и сделаем. Известно, что все, что делается для детей, а делаем для них очень много, отражается на взрослых. Если люди не думают детях — значит, они не думают о себе. У нас другая позиция, и мы ее подкрепляем делом.

Фото автора.