Тепло ли вам, Зоя Николаевна?

По телефону она попросила меня помочь… растопить ей печь. Чтобы я убедилась, какой плохой льготный уголь привезли. И хотя в моей квартире печь электрическая, опыт растопки все-таки есть. Так что обещаю помочь Зое Николаевне Григорьевой. Хотя бы из уважения к ее возрасту. Через пять месяцев ей исполнится девяносто лет.

Однако в тот час, когда мы подъехали к ее дому, солнце светило по-летнему, последние сентябрьские дни улыбнулись теплом. Растопку печи хозяйка отложила. А вот уголь показала. Сразу видно, что гореть он будет не на все «сто».

I.

Но все восемь тонн «под завязку» уложены в углярке. Среди камней угля и камни породы. Их – в сторону.

До нашего приезда Зою Николаевну навещали представители «угольной» комиссии. Вот они-то пытались, опять же по просьбе бабушки, подбрасывать в печь угля. Вроде горело, не погасло. Возможно, потому, что вместе с углем в топку клали еще дрова. Пятьдесят на пятьдесят.

– У меня и уголь, считай, пятьдесят на пятьдесят. Половина плохого. Я взвешивала.

Про взвешивание Зоя Николаевна сказала не ради красного словца. На старом зеркале-трюмо действительно стоят весы с железными чашами. Так вот, на одну чашу весов Зоя Николаевна выкладывала из ведра породу, на другую – уголь. Оказалось поровну.

Весы у Зои Николаевны из того времени, когда она работала продавцом. Как-то хотела сдать их в музей, но все откладывала. А теперь вот пригодились.

Зоя Николаевна понимает, что другого угля на предстоящую зиму у нее уже не будет. А комиссию вызвала, чтобы подумали и позаботились, как благое дело не превратить в головную боль. Ведь это дареному коню в зубы не смотрят, а льготное не должное быть никчемным. Тем более, что и за льготное все равно приходится платить. Вот и уголь становится дороже. Тонна – 1115 рублей. Зоя Николаевна выписала восемь. Правда, четыре тысячи рублей ей возвращено. Это и есть льгота. Бесплатного угля Зое Николаевне не положено: ее пенсия в два раза выше прожиточного минимума.

А заявление по поводу качества угля она, конечно, писала. Получала официальные ответы.

Этими ответами заложен весь диван и весь стол. Однако Зоя Николаевна вовсе не сутяжница. Просто добивается справедливости. Вот и сейчас ей невдомек, почему за привозку угля она заплатила 700 рублей. Угольный склад от ее дома в 760 метрах. Конечно, и на склад уголь привозится. Но не потребителям же эту привозку оплачивать. Этот уголь, из-за которого «сыр-бор», как сказали Зое Николаевне, с беловских шахт. Его на склад доставили в вагонах по железнодорожной дороге. Но от склада до дома Зои Николаевны меньше километра. Почему доставка «черного золота» чуть ли не золотая?

– Вон сколько много специалистов в разных кабинетах и разных зданиях. Пусть решают, как что-то льготное сделать для нас, ветеранов, менее затратным, – рассуждает Зоя Николаевна.

Сама она побывала во многих кабинетах. Хотя вход туда не всегда свободен. Удивляется, что надо ответить на десяток вопросов, прежде чем ее к кому-то пустят: «Зачем пришли? Почему не позвонили? Обращались ли прежде в свою администрацию Рудничного района?» и т.д.

Еще больше удивляются, когда узнают, сколько лет Зое Николаевне. Это же надо, почти девяносто лет бабушке, а она все ходит и ходит, пишет и пишет, звонит и звонит. Сидела бы себе у телевизора или у дома на скамеечке. Так нет же, все чего-то добивается.

II.

Более двадцати лет (!) Зоя Николаевна добивалась, чтобы ее отца Николая Яковлевича Кулакова признали несправедливо репрессированным, а потому реабилитировали. А это значит, что жертвой политических репрессий станет и она, как член семьи…

В сентябре дело по заявлению Зои Николаевны Григорьевой рассмотрено. Факты применения политических репрессий к Н.Я. Кулакову доказаны. А потому и она, дочь репрессированного, тоже жертва репрессивной мясорубки.

– Выходит, что и льгот у меня теперь будет больше, – замечает Зоя Николаевна. – Еще одним статусом прибыло.

И, одновременно вздыхая и улыбаясь, начинает считать:

– Сама я ветеран труда – раз, инвалид второй группы – два, вдова фронтовика Владимира Александровича Григорьева – три, а теперь вот еще реабилитированная – четыре… Может, теперь-то будут ко мне внимательнее и снисходительнее.

Она имеет в виду уже не угольный, а квартирный вопрос. Вот в нем-то Зое Николаевне уже не раз отказывали. Дом, где она живет в качестве члена семьи собственника, состоит из нескольких комнат. А нуждающимися в жилье и постановке их на учет признаются те, на кого учетная норма менее 10 квадратных метров.

Да и к тому же дом, который достался Григорьевым от родителей мужа Зои Николаевны, еще вполне крепок, не ветхий. Для жилья пригоден. А то, что сама Зоя Николаевна уже отнюдь не крепка здоровьем, не в счет. Как и то, что живет она одна. Сын, владелец дома, только навещает старую маму. Так что и уголь – плохой он или хороший – приходится носить самой.

III.

– Ладно, квартира мне не положена. Но провели бы ко мне газ. Да и не только ко мне. Мои соседи по улице – а это и участники войны, и вдовы – тоже подписывались под коллективной просьбой о подключении к газовой централизованной системе. Газовая печь у меня есть. Стационарно зажечь ее можно. Но газовые баллоны стали неподъемны не столько по весу, сколько по цене. Так вот, провели бы газ, я бы спокойно доживала свой век в этом доме. И столько угля не надо бы мне было, – говорит хозяйка.

С человеческой точки зрения Зою Николаевну понять можно. Но чиновники опираются на букву закона. Официальные ответы написаны как под копирку: «…К сожалению, правовые отношения для постановки вас на учет нуждающихся в жилых помещениях и обеспечении жильем отсутствуют. Надеемся на понимание и желаем всяческих благ».

Над последней строчкой Зоя Николаевна грустно вздыхает:

– Я-то могу понять, но пусть поймут и меня. Знаете, и тепла в доме хочется, и чтоб вода горячая из крана шла, и чтоб не только в баньке, но и в ванной можно было помыться.

– Может быть, вам попытаться попросить квартиру в доме ветеранов? – уже я рассуждаю вслух.

– Это где обедают все вместе? – переспрашивает Зоя Николаевна.

– Нет, все вместе – это в домах престарелых. А в домах ветеранов отдельные квартиры. Просто они в муниципальной собственности, не подлежат приватизации.

– А мне и не надо, – говорит Зоя Николаевна. – А в домах ветеранов и вода горячая есть? И ванна? Вот хорошо бы туда. Теперь я уже принесу справку, что реабилитирована.

К слову, справка-заключение кардиологического центра на квартирный вопрос не повлияла. К сожалению, конечно. Но все равно «озвучиваю» ее.

«…В соответствии с Приказом Министерства здравоохранения «Об утверждении списка заболеваний, дающих право лицам, страдающим этими заболеваниями, на первоочередное получение жилой площади, вы имеете такое право».

Правда, закон был принят еще в советское время…

Через несколько дней после того, как я побывала у Зои Николаевны, но печь так и не растопила, позвонила на улицу Каннскую:

– Как уголь?

– Вроде стал гореть лучше. Вот что значит отделить породу. А вообще-то пусть нам, льготникам, не привозят что попало. Мы ведь льготы всей жизнью заслужили.

Мне ничего не оставалось, как согласиться.

Галина БАБАНАКОВА.

Фото автора.

Кемерово.