Читатель

ВЫШЕЛ НЕМЕЦ ИЗ ТУМАНА… 

 Гюнтер ГРАСС, «Луковица памяти», пер. с нем. Б.Хлебникова – М.: Иностранка: 2008. – 592 с.

Гюнтер Грасс – лауреат Нобелевской премии. Первая громкая слава пришла к нему полвека назад, когда вышел его первый роман «Жестяной барабан», блистательно экранизированный позже, в 1979 году (фильм получил Оскара и «Золотую пальмовую ветвь» на Каннском фестивале).

После этого романы Грасса «Кошка и мышь», «Собачьи годы», «Траектория краба» становились бестселлерами, переводились на многие иностранные языки. «Луковица памяти» — это мемуары современного немецкого классика, вышедшие в свет в 2005 году. И сразу вызвавшие грандиозный скандал во всем мире: ведь тут Грасс откровенно рассказал о своей службе в СС в годы второй мировой войны. А воевал он на восточном фронте…

Кроме «Луковицы памяти» я не читала у Грасса ничего. Но за эту книгу бралась с особым чувством. От своих родителей-фронтовиков (отец воевал на Кавказе, мама – на 1 Украинском фронте) я сохранила в памяти свой собственный, очень личный, образ Великой Отечественной войны. Интересно сравнить его с образом, оставшимся в памяти бывшего врага.

Если честно – ничего особо скандального в мемуарах Грасса нет. Рожденный в 1927, он успел помаршировать в колоннах гитлерюгенда, а в войска СС был призван 17-летним пацаном. Вспоминает жестокую муштру «учебки» и собственную месть унтер-офицерам: обязанный приносить им из офицерской кухни кофе в термосах, юный Грасс регулярно мочился туда. Впрочем, испорченного вкуса напитка те не замечали.

Поражает факт, которому Грасс отводит специальную главу в своих мемуарах «Нельзя-нам-этого». Так прозвали в эсэсэвской учебке паренька-пацифиста. Он был истинный ариец: белокурый красавец с точеным профилем и спортивной выправкой. Лучше всех бегал, прыгал, подтягивался. Только категорически отказывался брать в руки оружие. Когда унтер-фельдмейстер раздавал карабины, он медленно разжимал пальцы и произносил одну только фразу «нельзя нам этого». Парня наказывали. Подвергали остракизму. Устраивали темную. Но он НИ РАЗУ так и не прикоснулся к оружию. Значит, такое было возможно в СС?

Замечательный кусок мемуаров посвящен тому, как после войны Грасс отбывал срок в лагере. О, немецкие лагеря весьма отличались, как я поняла, от наших. Самое сильное воспоминание, которое вынес автор оттуда – голод. Однако меню, которое он описывает, по калорийности не сравнить с блокадным ленинградским: нормальная порция похлебки, четверть буханки хлеба, маргарин, мед. И вот любопытная подробность: в лагерях была масса всяческих кружков и курсов. Наш герой, например, посещал курсы кулинаров…

Между прочим, в том лагере Гюнтер Грасс познакомился и сдружился с ровесником, Йозефом Ратцигером, будущим папой римским.

Период воспоминаний, который охватывает эта книга мемуаров – двадцать лет, с 1939 по 1959. Примечательно, что маленький Гюнтер, уроженец города Данцига (сейчас это польский Гданьск), с детства обнаруживал пристрастие к изобразительному искусству. Он, сын мелкого лавочника, собирал картинки-вкладыши из папиросных коробок, на которых воспроизводились живописные шедевры Лувра, Дрезденской галереи и других собраний. Впоследствии это определило его профессию: Грасс учился на скульптора, много путешествовал по Италии, Швйцарии, Германии, стал довольно успешным художником. Но в конце концов литература перевесила.

Не могу сказать, правда, к счастью ли. С немецкой педантичностью он настойчиво эксплуатирует в тексте найденный им образ личной памяти – луковица, с которой снимаешь слой за слоем под невольные слезы из глаз. И повторяет эту метафору с назойливой нудноватостью через каждые две-три страницы…

ТРЕНЕРЫ ШПИОНОВ 

Юлия ПЕЛЕХОВА, «Почему я не стала Мата Хари». – М.: АСТ: Олимп, 2008. – 348 с.

Шпионские романы обычно пишут мужчины. Этот – исключение. Впрочем, романом в полном смысле слова его назвать нельзя. Это, скорее, воспоминания о службе в КГБ-ФСБ высокопоставленного агента Юлии Пелеховой. Воспоминания документальные.

Юлия Пелехова родилась в середине 60-х, ее отец – известный радиожурналист Петр Пелехов, да и сама она, после учебы в лингвистическом университете имени Мориса Тореза стала журналисткой.

Успешной, наглой и пронырливой. Что, видимо, и обеспечило ей дорогу « в органы».

Помнится, на заре перестройки, когда многие из моих коллег стали вдруг признаваться, как их пытались в юности завербовать в КГБ, я дивилась: меня почему-то подобные вербовщики всегда обходили стороной! Даже обидно. Хотя, как я понимаю, прочтя книгу Пелеховой, у меня было немало данных для того, чтобы стать Матой Хари: отличная память (особенно – механическая, на цифры), жадное любопытство к тому, чего «знать тебе не положено», повышенная общительность и разнообразный круг знакомств…

Впрочем, после этой же книги я поняла, что есть черта, которая сразу и наглухо закрывала для меня карьеру агента: для шпионки я слишком искренна. Манипулировать чужими чувствами не сумела бы никогда.

А Пелехова сумела. Вообще книга производит странное впечатление. Сначала – подпадаешь под обаяние автора – живой, раскованной, отчаянной, юморной девчонки, которая с энтузиазмом описывает свои журналистские подвиги, далеко ее заводящие. Потом становится как-то не по себе – от того, как легко вступает она на опасную тропу разных сомнительных знакомств и использования удобств от них. Потом становится страшно. Потом – просто противно. А потом, наконец, автор сама формулирует причину такой контрастной смены ощущений. «Нравственному человеку в «органах» делать нечего. Высокие моральные устои – это профессиональная непригодность».

И все равно книжку эту стоит прочесть. Здесь раскрываются некоторые конкретные коррупционные тайны и схемы увода бюджетных денег (например, в республике Саха). Здесь разъясняются спецкурсы подготовки агентов, в том числе – и психологические, а это всегда очень любопытно. Кстати, Борис Березовский дослужился, по словам автора, до высшего класса, стал «агентом влияния», но, в конце концов, как это часто у них бывает, просто запутался в том, на чьей стороне он работает.

Здесь есть немало остроумных наблюдений. А о школах, где учат будущих шпионов, и вовсе рассказываются удивительные вещи. Оказывается, сейчас в разведчики и контрразведчики вербуют еще на школьной скамье! Так отчего же автор не стала Матой Хари? Просто — стала инструктором таковых.

ОКНО ДЛЯ ДВОИХ

Дина РУБИНА, «Окна» — М.: Эксмо, 2012 . – 276 с., иллюстрации Бориса Карафёлова.

Дину Рубину знаю и люблю давно. По многочисленным ее «проговоркам» в романах, по активному интересу к арт-искусству и знанию этого предмета понимаю: кто-то из ее близких вплотную связан с живописью. В личных интервью она признавалась: родилась в семье художника, и муж – тоже художник, живописец.

Новая книга Дины Рубиной, даже не книга, а скорее альбом, где текст автора служит только обрамлением репродукций полотен Бориса Карафёлова, наглядно показывает нам эту супружесую пару. Впервые мы, читатели-женщины, поклонницы рубинского таланта, которым все, что «про любовь» всегда интереснее всего остального, можем составить себе представление об избраннике Дины Рубинной.

Что тут скажешь? Меня эта прекрасно изданная книга скорее разочаровала, чем обрадовала. Точнее, я поняла, что писатель Рубина, на мой взгляд, талантливее художника Бориса Карафёлова. Извините, если звучит грубо или обидно для соавтора книги. Заранее согласна, что я – дилетант в искусствоведении и ничего не понимаю в необычной, экспрессивной манере художника Карафёлова. Признаю и тот факт, что воспроизведенные в качестве книжной графики живописные полотна значительно теряют в выразительности. И все-таки…

Книжка называется «Окна», и Дина Рубина подробно рассказывает, как родился ее замысел. Оказывается, у ее мужа много работ, в которых так или иначе присутствует эта деталь помещения. А свои очерки (рассказы?) в которых существуют либо прямо описанные окна, либо их метафорическое осмысление, она сочинила уже в дополнение к этим картинам.

Например, вот такой. « Вдруг Борис заметил: «Между прочим, знаешь ли ты, что еще совсем недавно, в 18 веке, жители Корнуолла промышляли вот таким способом: в особо сильный шторм выносили на берег большие фонари и расставляли рядами там, где громоздились самые страшные скалы… Несчастные моряки принимали свет фонарей за окна и направляли корабли к этим обманкам…А когда шторм стихал, на берег выносило много полезных предметов. Вообще в образе окна есть что-то трагическое…». И дальше Рубина пишет: «Я стала вспоминать свои окна. Множество своих окон, среди которых, чего уж греха таить, встречались и такие вот окна-обманки, и на свет их плыли иные корабли и – разбивались, и за это мне отомстится в положенное время, или уже отомстилось».

Лучший рассказ в сборнике – история дежурства на «телефоне доверия», когда профессиональный психолог (рассказ ведется от первого лица) несколько часов удерживала суицидента на подоконнике высотки, сберегая его жизнь. Типичный – путевые заметки об «окнах», которые открывались автору в его путешествии по Венеции, Кипру, Израилю.

Ольга ШТРАУС