Наша экспедиция. С «Кузбассом» по Кузбассу Красавица Томь

(Продолжение. Нач. в № за 14 июля)

…Туман поднимается, – значит, день будет ясным и жарким. Это, впрочем, было ясно с вечера, своим багровым закатом обещавшего грядущее пекло. Нас только однажды крепко побило мощным дождём – в Славине, мы ещё даже не надули, не накачали наш рафт, то есть плот, вернее – большую оранжевую лодку, «пэддл» по-английски, а в водницком просторечии «падлу».

Дождь был с грозой, и это так впечатлило команду, что ей добрых двое суток (тут, прошу читателей прогнать от газеты

детей и женщин) пришлось отпаиваться различными спиртосодержащими жидкостями, дабы привести нервы в порядок.

Привели. Успешно. Но не рекомендую этот способ никому.

Да, опять жара будет, а я, как назло, забыл кепку с длинным козырьком, «сплавную», и уже после первого дня под солнцем лысина прокалилась, будто сковородка.

Спросите, кстати, почему в тексте и в голове разные кулинарные ассоциации: «кастрюля», «сковородка»? А потому, что я исполняю поварские обязанности. Вчера, к примеру, сварил щи со свежей капустой и очень угодил команде.

Других обязанностей по судовой роли у меня нет. Мы с Юрием Дьяконовым – созерцатели, смотрим и впитываем впечатления. Дьяконов, кроме того, ещё и фотокамерой постоянно целится и очередями стреляет в разные стороны, а я просто глазею или развлекаю команду шансоном. Ну, иногда ругаю матросов, которых трое, а почему ругаю, а потому что – это моё давнее и глубокое убеждение – нижних чинов надо держать в чёрном теле, чтоб не расслаблялись. Ведь это про них мудрая водницкая пословица: матроса куда ни поцелуй, везде, э-э-э, задница.

Четвёртый с веслом – капитан, Заслуженный путешественник России и полный кавалер Шахтёрской славы Виктор Зайцев, который, впрочем, охотно откликается на обращение «Егор». Такова его старая кличка, полученная в многочисленных и чрезвычайно сложных походах по всяческим рекам бывшей большой страны, от Тянь-Шаня до Камчатки и от Кавказа до Алтайских гор.

«Егор» мой учитель в водницком ремесле. Под его руководством я совершил свой первый поход (река Кия, Кузнецкий Алатау), и потом мы довольно часто бывали вместе: на Алтае (реки Чуя и Катунь), на Западном Саяне (река Абакан). А также, само собой, в Горной Шории (Мрассу).

Капитан бородат, сед и одноглаз. Ну, не буквально одноглаз, его лицо не пересечено чёрной повязкой, как пиратская рожа Сильвера из «Острова сокровищ» (тот, впрочем, был, кажется, одноног, но пусть будет – одноглаз, неохота вычёркивать, хорошо легло в строку), он одноглаз, потому что одно (или один?) из его очей из-за былой травмы почти ничего не видит и сушествует на голове бесполезным украшением.

Зато остальным глазом (оком?) он примечает всё и помогает мне воспитывать матросов неласковым словом.

Ох, уж эти водницкие слова. Ревнители чистоты русского языка мигом загнулись бы на борту нашего судёнышка – мгновенно и бесповоротно, как зловредные инсекты под ударами отравляющей пшикалки «Дэта», услышав капитанские вариации на темы «великого и могучего». Но как иначе добиться результата от этих, э-э-э, дятлов, опять развернувших судно носом на Новокузнецк, а что нам в этом городе-отравителе, окрасившем РЕКУ в тёмно-серый цвет, делать?

При этом они вообще-то славные мужики. На левом борту Владимир Михеев, я его знаю с 1970-х годов, с районной газеты «Заря», а потом мы вместе работали ещё и в «Кузнецком крае» и однажды сплавились по Тайдону, зайдя на него с восточной стороны Алатау, из посёлка Центрального. Патриот Кемерова, родился и вырос на Заречных улицах, там и посейчас живёт, только не в ветхозаветной дедовской избе с «удобствами» во дворе, а в благоустроенной «хрущовке», как белый человек.

Рядом – Сергей Лепихин, тоже журналист и, между прочим, мастер спорта по плаванию, многократный чемпион Кузбасса, наш официальный спасатель, поэтому мы даже не надеваем спасжилеты – они валяются на дне рафта пустым грузом, ну, чтобы было что предъявить инспекции, коли, э-э-э, доколупается.

Кстати, вот она, инспекция, мчит мимо на катере с каким-то диковинным движителем на корме, и ей мы пофигу, нам только ручками помахали приветственно. И тут должен заметить, что к нам и нашему нестандартному судну все встречные-поперечные относились с уважением и приветствовали искренне и доброжелательно. Я это понимаю так, что человеку естественно и со стороны завидно плыть, слушая птиц, влекомым течением, а не напрягать РЕКУ многосильным насильником мотором, который слушает только сам себя.

В заключение о последнем по счёту, но не по значению матросе.

На капитанском правом борту Владимир Доценко, бывший химик, ныне рекламщик. Волонтёр. Присоединился к экспедиции в последний момент. Очень всех удивил: мужик объездил все самые злачные отдыхательные места – был в Египте, Израиле, Турции, Таиланде, но как только подвернулась возможность пройти по комариной Томи, тут же бегом присоединился к команде.

Хорошие люди. Заслуженные и изрядно пожилые – средний возраст команды далеко за шестьдесят.

Но всё равно их положено подвергать воспитательной словесной порке. Иначе это получается никакое не экспедиционное судно, а так, беспризорная лохань какая-то из сказки о рыбаке и рыбке.

Однако, пора ставить парус.

Парус сшит из двух кусков крепкой советской мешковины. «Егор», подрабатывающий к пенсии охранником (вообще-то сторожем, но «охранник» лучше звучит), сшил его на ночном дежурстве – стежок столь же крив, как сам капитан, но и столь же надёжен.

Он же вырезал в правобережном бору трёхметровую черёмуховую жердь. К ней прикрепил скобами и болтами две реи – бывшие некогда оконными гардинами. В реях имеются дырки, э-э-э, отверстия, в коих болтаются альпинистские карабины, а через те карабины пропущены верёвки, пардон, шкоты. Мачта закреплена хитрым образом в деревянной палубе (фактически это просто доски, наброшенные в качестве настила) и придерживается вдобавок снастями, растянутыми в нос и корму рафта.

Ох, не знаю, что бы мы делали без «Егора»…

У нас два экспедиционных флага. Главный – государственный «триколор» с логотипами газет «Кузбасс» и «Земляки», снарядившими нас в поход. И ещё есть лично мой – сибирский бело-зелёный, потому что только я на этом судне по национальности «сибиряк» (так в последнюю перепись обозначился), а остальные – «русские», если не вообще, прости, Господи, «московиты», то есть проклятые колонизаторы, на которых мы, «сибиряки», горбатимся ни за понюх махры.

(Хорошо, что я раньше команде этого не сказал, а то б за «московитов» был бы наверняка подвергнут обструкции или чему хуже вроде непочтительного избиения вёслами за «колонизаторов»).

Флаги, однако, рассеянный матрос Лепихин затырил куда-то в рюкзачные недра и мы их не увидели до конца путешествия. Как и фирменные чёрные майки с теми ж «кузбасско-земляческими» логотипами, исчезнувшие черте куда, я свою так и не нашёл (она потом обнаружилась в продуктовом мешке у капитана рядом с зубной щёткой).

Короче, идём без флагов, однако это – решили мы – нас нисколько не портит.

Добавлю, что по моему нисколь не вдохновенному и, скажу больше, бездарному описанию конструкция мачты и паруса некрасива, но это обманчивое впечатление. Если сойти на берег и посмотреть на наш фрегат, это же просто-таки картина художника Айвазовского «Корабли штурмуют бастионы». Глядите: вот рафт, он же «пэддл», идущий крутым бакштагом правого галса под восемь румбов, рассекает форштевнем струю и едва ли не глиссирует (я понимаю, что вы ничего в этой терминологической галиматье не просекли, но согласитесь – красиво сказано), – это конец, это всё, заткнись и умри, не сходя с места, это ж лепота неземная.

Жалко, Юров не видит.

Василий ПОПОК.

Фото Юрия Дьяконова.

(Продолжение следует).