Молочное перевооружение или «…мы решили спуститься от людей к коровам…»

«Молочный» вопрос для Кузбасса более чем злободневен, ведь молока у нас производится лишь на 60 процентов от потребностей. Но разговор с Ильей Лукьяновым, директором Центра криоконсервации и репродуктивных технологий Института цитологии и генетики СО РАН, профессором, как-то сразу помчался не только по кузбасской, но и по российской и даже мировой орбите.

Местом встречи, естественно, стал новый животноводческий комплекс ОАО «Ваганово»…

— Илья Васильевич, начните с начала…

— Давно не секрет, давно понятно, что завоз импортных телок имеет определенные проблемы, с которыми сталкиваются целый десяток лет все хозяйства, имевшие опыт завоза импортных животных.

В чем возникает проблема? Те вопросы, которые лежат на поверхности, это известные вещи, они давно показаны учеными: что после стрессовой ситуации в результате перегруза у животных меняется гормональный фон, который

приходит к норме в лучшем случае ко второму году. Как только меняется гормональный фон – это ведет к резкому падению иммунитета и как следствие возникновению большого количества заболеваний, от которых животные часто погибают.

Вторая очень важная проблема – изменение кормовой базы, изменение микрофлоры также ведет к резкому падению иммунитета. В результате мы не можем сохранить привезенных животных, и общая статистика утверждает, что 50-60 процентов привезенных животных ко второму-третьему году погибают. Даже если они не погибают, то не выходят на предел, к которому предрасположены по генотипу.

Какие же пути есть для решения этой проблемы? На сегодня практически во всем мире пользуются эмбрионтрансфером (методика переноса эмбрионов в полость матки реципиента. – Авт.). То есть мы подсаживаем животному полноценный эмбрион, обладающий полноценным генетическим потенциалом, и новорожденный теленок приобретает иммунитет мамы-реципиента. Поэтому рожденные на месте животные сразу привычны к кормам, которые, естественно, сбалансированы и соответствуют всем нормативам. Микрофлора желудка позволяет этому животному существовать полноценно и достигать того генетического потенциала, который получило от своих элитных родителей.

Что еще дает эмбриональный трансфер? В отличие от обычной селекционной работы он позволяет в течение одного года и в течение одной жизни получить генетический потенциал, на создание которого при обычных методиках уйдут десять-двенадцать лет при условии, что это еще и получится.

Поэтому селекционная работа через эмбрионтрансфер позволяет очень резко сэкономить время для достижения практических результатов. Мы можем получать высокоэлитное животное через одно поколение, а не тратить на это многие годы, как приходилось раньше.

— Как формулируются задачи, которые стоят перед вами в «Ваганово»?

— В ближайшее время получить генетически очень высокопородное стадо, которое, в свою очередь, сможет не только давать очень высокое количество молока, не только выдавать его очень высокого качества, но и получать животных, которые станут генетическим племенным ядром всего животноводства Кемеровской области. Это очень важно – заменить круг животных, которые позволяли бы меньшим числом решать большие государственные задачи по получению большого количества высококачественного молока.

Это перевооружение. Обычно в таком случае мы говорим о какой-то принципиально новой и более производительной технике, в данном случае – о замене животных на более производительных.

Не секрет, что по многим показателям молоко, которое у нас производится, не очень высокого качества. Задача, которая стоит перед вагановцами, получить очень качественные характеристики молока по всем критериям.

Задача поставлена, пути ее решения на сегодня имеются, есть высококачественные специалисты, есть полностью оснащенная лаборатория, есть желание и возможность коллектива «Ваганово» и ученых решать эти задачи.

— Что такое «качественное» молоко?

— Это определенный процент белка и жира. Вторые качественные характеристики – это определенные макро- и микроэлементы, получаемые при употреблении этого продукта. Если сравнивать молоко из Израиля и наше, то уже по вкусовым качествам оно очень различается.

Чтобы не пускаться в сложную биохимию этого вопроса, скажу, что, когда под Москвой немцы строили завод по выпуску йогуртов, из всех подмосковных хозяйств смогли найти только двенадцать, устроивших их по качеству молока. Всех остальных они отвергли.

Почему? В частности, за счет того, что в нашем молоке много соматических клеток, иначе гноя, из-за огромного количества болезни вымени – маститов. В Израиле, например, мгновенно регистрируется даже минимальное количество соматических клеток в молоке. И там маститов очень мало. Потому что они регистрируются и лечатся с первого дня. Корову тут же выводят из стада и лечат, причем не антибиотиками! Через два дня корова возвращается в строй и снова дает молоко! В молоке не должно быть никаких лекарственных примесей, совершенно исключены антибиотики и соматические клетки.

— Насколько амбиции вагановцев, их планы совпадают с тем, что творится у лучших производителей молока России?

— Наконец-то проснулись все. Могу назвать пять или шесть хозяйств в России, которые вдруг поняли, что другого пути качественного развития, кроме эмбриологии, нет. На Западе по-другому ситуацию просто не развивают…

Вот привезли мы скот. Проблем знаете сколько?! Хотя к отборке относились очень серьезно, смотрели, выбирали, но так устроен этот бизнес. Всегда в любой стране мира фермер будет продавать худшее. По крайней мере, не лучшее. То же самое со спермой. Мы не можем проникнуть к первой топовой десятке быков мира. Не пускают! С другой стороны, там очереди стоят! Такие быки на аукционах стоят от миллиона долларов. И в России стоит задача получить своих топовых быков. Это колоссально трудная задача. Но без решения ее в животноводстве России глобальное перевооружение не начнется.

— Почему вы работаете именно с «Ваганово»?

— Может, условия нашего контракта с хозяйством с финансовой точки зрения и не самые интересные, но работать с их руководством – большое счастье. Задачи, которые они ставят, и усилия, которые прикладываются для реализации, достойны подражания. Нас приглашают работать в десятки хозяйств. Дают деньги, мы приезжаем, смотрим и… отказываемся. Потому что люди не понимают, чего они хотят. Они думают: мы придем – и чудо случилось! Не понимают, что животных нужно правильно кормить, что животных нужно вылечить, что до результата очень непростой путь…

Для нас важно встретить не просто людей, которые дают деньги, а компаньонов. Именно здесь начато большое, можно сказать, святое дело.

Понятно, что политика нашего государства в этом вопросе, можно сказать, странная, даже просто непонятная, но тут найден другой подход. Если одна из отраслей убыточна, нужно искать смежную отрасль, которая убытки компенсирует. И было решено продавать животных. На Западе так и действуют – часть затрат компенсируют продажей коров.

— Ваша задача заниматься всей цепочкой производства или более узкая?

— Наша задача заниматься племенной характеристикой. Обычной рутинной работой должно заниматься само хозяйство, а мы должны получать элитный скот.

— Вахтовым методом? А кто ответит, если родилась то ли мышонка, то ли лягушка?

— Нет, недавно мы приняли решение, что мы здесь каждый день. А про мышонку… Если вы внимательно слушали, технологии, которые мы применяем, позволяют прогнозировать результат. На то, что мы можем получить за год, при обычном способе потребуется 10-15 лет при непредсказуемом результате. Потому что во втором поколении можем получить корову, которая что-то даст, а в третьем снова три литра.

— Привезти можно и семя, и эмбрионов?

— Привезти можно. Но, как и в любом бизнесе, есть проблемы. Покупая эмбриона, мы покупаем кота в мешке, какие бы ни давали ему характеристики. Так, полученные эмбрионы делятся на четыре, а то и пять категорий. Первые две-три что-то собой представляют. Остальные очень проблемны. А мы покупаем, не различая, за очень большие деньги.

— И все же еще раз к задачам. Главное – доить как можно больше?

— Есть прекрасная страна – Израиль, где получен результат, который с одной стороны, просто великолепен, с другой – плачевен. Средний показатель по стране – 11,5 тысячи килограммов молока от коровы. В лучших хозяйствах доят и до 15 тонн. Я приехал в Израиль, думал: тут и буду брать генотип! Поездил, посмотрел, схватился за голову: генотип попросту испорчен. При постоянной гонке, как и в России, за увеличением молокоотдачи никто не обращал внимания на генотип, на сложности по отелам, на вопросы расширения заднего крестца, все хотели только получить максимум молока. И стадо Израиля пришло в тупик. Ноги иксообразные, вымя в доильный аппарат не вмещается… Они даже продать свою генетику не могут! Я объехал два десятка хозяйств и не нашел ни одной коровы, которую захотел бы купить. Молокоотдача есть, результат есть, а коров нет! Другое дело, что они гениально выходят из этой ситуации: берут семя лучших канадских и американских быков и сделали такую государственную дотацию, что семя для животноводства практически бесплатное, чисто символические деньги! И хотят исправить проблему, в которую сами себя загнали.

Наша задача – выращивать здоровых животных. Чтобы корова могла служить не две-три лактации, как сплошь и рядом в мире, а хотя бы четыре-пять. Эксплуатация коровы при высокой степени ее продуцирования – очень важный момент. Ну и продуктивность чтобы была от девяти тонн в год от коровы (сегодня по области – в среднем чуть за четыре тонны. – Авт.).

— Достаточно распространено мнение, что лучше создавать заново, чем перестраивать старое, как вы относитесь к этой формулировке?

— Нужна элементарно плановая работа. Если бы у нас не было стада реципиентов, на котором можно расти, то что бы вообще делали? Без той базы, которая есть, путь тоже тупиковый…

Пока задача для нас тривиальна. Гораздо более интересная задача будет стоять уже через год-два, когда мы начнем генотипировать телок, которых получим здесь. Пока, как слепые котята, мы делаем черновую работу. Через полтора года будем делать лучшее из лучшего. Это уже совершенно другой, более качественный этап. От одной лучшей коровы действительно можно получать около 15 телок. Нет смысла генотипировать всех. Нет смысла всем рожать. И надо понимать, что эмбриология – не путь размножения, а прежде всего селекция, получение качественных показателей из того, что у тебя есть. Просто размножение – это стрельба из пушки по воробьям. А вот провести тонкую селекцию, которая позволит вывести из лучшего лучшее – здесь не обойтись без эмбриологии.

— Чисто технологически это очень сложно?

— Нет, обычная операция. Она требует дорогого оборудования, дорогих препаратов. А берешь чуть дешевле – получаешь дополнительные проблемы. Есть тактические нюансы: для того, чтобы сохранить хорошее стадо, надо брать очень качественные гормональные стимуляторы, потому что на плохих стимуляторах получаешь массу осложнений… В вопросе с «Ваганово» определились сразу, что все будет только лучшее, только качественное.

— Насколько понимаю, пересадка эмбрионов это примерно одно и то же и для животных, и для людей? С кем, по-вашему, сложнее – с коровами, с женщинами?

— И там, и там есть свои трудности. Мы, в принципе, начинали работать с женщинами, и даже оборудование у нас было для женщин. Я по образованию врач, но, занимаясь все больше и больше коровами, понял, что именно здесь многообразнее работа, ощутимее результат. Конечно, ребенок – это свет, это здорово, это прекрасно, но на коровах можно получать такие феноменальные результаты, которые мы не сможем сделать на человеке. И добиваться результата, который так необходим нашей стране… После долгих мытарств мы решили подняться или, вернее, спуститься от людей к коровам.

— Расскажите об уже полученных результатах…

— В «Ваганово» мы добились пятидесятипроцентной приживаемости эмбрионов. Из 38 суррогатных коров, которым месяц назад подсажены эмбрионы, 18 чувствуют себя нормально. Причем мы пользуемся фиксированным семенем, так что 95 процентов новорожденных должны быть телочками.

— Можно ли будет говорить через три-четыре года о создании новой породы молочных коров, например, федяевской?

— Если такую задачу нам поставят. Нам было бы очень интересно. И если нам скажут, что хотят иметь новую породу, все бросим и будем заниматься только этим. Тем более что с точки зрения пород здесь взяли очень правильное решение – канадское и голландско-датское направления. Это лучшие селекции в Европе и Канаде.

На самом деле новая порода – это очень сложно. Но вывести свою селекцию – вагановский тип скота – это мы можем сделать.

Игорь АЛЁХИН.

Промышленновский район.

Фото автора.