Читатель

РАДИ КРАСНОГО СЛОВЦА?

Валерий ПОПОВ. «Плясать до смерти». — М.: Астрель, 2012. – 380 с.

Известный питерский писатель Валерий Попов (не путать с бывшим красноярцем, а теперь москвичом Евгением Поповым) вошел в литературу в 70-х. Тогда, в начале застоя, его рассказы, сдобренные ненавязчивым северным юмором, многими воспринимались как глоток свежего воздуха. Собственная интонация, даже не интонация, а метод восприятия действительности (все плохое – хорошо, особенно – для писателя, потому что это – почва для хорошего текста, материал, над которым можно как минимум посмеяться всласть, увидав в нем основу анекдота) снискали ему массу поклонников. Примечательно, что первый сборник рассказов, с которым Валерий Попов вошел в большую литературу, назывался «Жизнь удалась», хотя повествовалось в нем скорее о вещах печальных…

А эта, последняя книжка именитого прозаика, и вовсе оставляет ощущение ошеломительное: ведь речь в ней идет о таких подробностях личной жизни, которые не принято выносить на широкий суд. Например, о смерти от цирроза печени единственной дочери, которая попросту спилась, несмотря на все усилия родных и близких наставить ее на верный путь. Или – о медленном умирании 94-летнего отца, когда-то в молодости оставившего семью, но заканчивающего свои дни в доме сына…

Собственно, две эти повести – две истории умирания самых близких писателю людей – и составляют основу книги. Книги, по сути, мемуарной (хотя, понятно, что некоторые детали в этих повестях нарочито укрупнены, некоторые сгущены до метафоры, некоторые попросту опущены или видоизменены: текст-то не документальный, а художественный!). Но по тому, как автор обращается с именами, датами, подробностями, по тому, как безжалостен он к самому себе (текст написан от первого лица) – веришь: так все и было на самом деле. Эта книга не просто откровенна, она исповедальна, честна в высшем смысле этого слова.

Оптимистична ли? Не знаю. Вторая повесть, об уходе отца (и одновременно об уходе за отцом), оптимистична определенно. Возможно, потому, что история стареющего человеческого организма, как и история личности, совершившей круг жизни и впадающей снова в детство (памперсы, необъяснимое упрямство, трудности общения и элементарной гигиены), – вещь естественная и неизбежная. Рассказ о длинной и наполненной человеческой жизни, заканчивающейся в кругу любящих близких, оказывается, может быть столь же увлекателен и поучителен, как и история взросления. Тем более, что отец Валерия Попова, известный ученый-селекционер, и впрямь прожил неординарную юность, зрелость и старость, оставив много последователей и учеников. Впрочем, читать его воспоминания, которыми перемежается рассказ о старческих причудах и немощах, гораздо менее интересно, чем описания этих самых причуд и немощей.

Не то – в первой повести, давшей название всей книжке. Во-первых, странно и чудовищно ожидать, что история педагогического отцовского поражения (до полной гибели всерьез собственного ребенка!) может быть написана с оптимистической интонацией, в стиле «жизнь удалась!». Однако кощунства Попову избежать удалось. Хотя разрывающие душу подробности (дочь – неуклюжая, некрасивая, неуспешная, плюс собственные ошибки вроде «дистанционного воспитания» или материнского алкоголизма, о котором сказано вскользь, как о само собой разумеющемся явлении) в книге не скрыты. Однако о них, как и об отцовских приемах воспитания (небесспорных, надо признать), здесь сказано очень откровенно.

Удивительно, что в книге отсутствует заунывная интонация. Ступеньки падения дочери Насти (от детской неуклюжести – к двоечничеству, изгойству, раннему аборту, алкоголизму, смерти) перемежаются прослойками надежды. И то, что для писателя может стать трамплином для взлета («какой материал жизнь подбрасывает!»), для обычного человека оборачивается крушением. Исследование родительского фиаско – без прикрас, даже без особого анализа действительности – просто в жанре искреннего рассказа о подлинно пережитом наполняет эту книгу и силой, и высоким смыслом.

КРИЧАТЬ НЕ НАДО

Джон Максвелл КУТЗЕЕ. «Дневник плохого года». Пер.с англ. Ю Фокиной. – М.: АСТ: Астрель, 2011. – 349 с.

Кутзее – писатель из ЮАР, очень любимый в России. Особенно – после того, как стал нобелевским лауреатом по литературе и дважды (прецедент в истории награждений!) — лауреатом английского Букера (за романы «Жизнь и время Михаэля К.» и «Бесчестье»).

Я лично люблю Кутзее за то, что он очень напоминает мне русских писателей. Тот же накал страстей. Та же попытка непременно решить все «последние» нравственные вопросы… И язык хороший. (Впрочем, это уже, вероятно, заслуга переводчика).

Несколько лет назад Кутзее, будучи уже в почтенном возрасте, эмигрировал в Австралию. И новая его книга – «Дневник плохого года» — понятно, отдает тоской стареющего одинокого человека, вырванного из привычной среды.

Собственно, она об этом и есть – о способе старения. Некий писатель (альтер эго самого Кутзее) примечает в прачечной небоскреба, в котором живет, симпатичную молодую особу. Он нанимает ее в качестве своего секретаря, поскольку плохая мелкая моторика (наступающая болезнь Паркинсона) не позволяет ему справиться с последним заказом – сборником эссе для некоего немецкого издательства. Он пишет о том, что его волнует: о государстве, о терроризме, об убийстве животных, а также – о старении, об эротизме, о языке, о загробной жизни.

Но мелкие эти эссе то и дело прерываются на полуслове (причем в книге – буквально, на середине фразы!) замечаниями о поступках молодой соседки. Безусловно, она волнует сердце старика. Но попутно с этим она рассказывает ему о себе, комментирует его тексты, и сквозь ворчливую эссеистику писателя-интеллектуала, как трава сквозь асфальт, прорастает другая, живая жизнь. С любовником-банковским клерком, не отягощенным нравственными сомнениями. С попытками проникнуть в святая святых – мозги и банковские счета писателя-лауреата, видимое отражение которых, понятно, сосредоточено в его компьютере, а взломать последний – труда не составляет.

Кончается все хорошо, но прелесть книги – вот в этом, забавном, текучем, обволакивающем, взаимопроникновении мысли и живой жизни, интеллекта и чувства, поступков и рефлексии по поводу их. Порой ловишь себя на мысли: читать о том, как развивалось там все, в этом треугольнике (у писателя, секретарши и ее любовника), гораздо интереснее, чем наблюдать за ходом писательской мысли в его тяжеловесной эссеистике. Порой изумляешься: ведь содержимое его компьютера (а не только банковского счета!) отчего-то стало так необходимо туповатому клерку и его недалекой подружке – значит, литература и впрямь способна воздействовать на жизнь людей.

Порой не можешь удержаться от цитирования: «Теоретически я люблю детей. Хорошо, когда стариков окружают дети, их присутствие поднимает наш дух…

Но я забываю об одной особенности детей – они постоянно орут. Крик – это не просто громкий разговор. Это вообще не средство общения – это способ заглушить соперников. Форма отстаивания своих прав, причем одна из простейших, легкая в применении и высокоэффективная. Четырехлетний ребенок, конечно, слабее взрослого, но шума создает гораздо больше.

Одно из правил, которое мы должны постичь на пути к цивилизованности – не кричать».

ВРАЧЕБНЫЕ ТАЙНЫ

Максим ОСИПОВ,.«Крик домашней птицы». – М.: Астрель: CORPUS, 2011. – 236 с.

Горжусь, что в свое время я сама для себя открыла этого замечательного автора! Вообще-то Максим Осипов – врач-кардиолог, учился в столице, стажировался в США, написал несколько научных трудов по кардиологии и… переехал работать врачом в провинцию, в город Тарусу, где и проявился вполне его литературный дар (привет Чехову, Булгакову, Вересаеву, также начинавшим свой путь в большую литературу с «записок врача»). Очерки кардиолога Осипова о существовании людей в российской провинции (кстати, вовсе не так уж удаленной от центра, но от того не менее страшной, тупой и изнасилованной) – пожалуй, до сих пор лучшее, что есть в его литературном багаже.

Когда-то они вышли в журнале «Знамя» и были удостоены его премии. Потом была премия имени Юрия Казакова за лучший рассказ… Потом сборники прозы Максима Осипова начали выходить регулярно.

Сквозная тема во всех его рассказах, а также пьесах, остается одна: существование человека в удушающей среде «малой родины». Его возможности преодолеть «сопротивление материала» и препоны, возникающие на этом пути.

Так, в новом сборнике в рассказах «Москва – Петрозаводск», «Маленький лорд Фаунтлерой», «Цыганка» автор повествует о буднях врача-кардиолога, пытающегося исполнять свой долг, как он считает нужным, как его учили «на высоких образцах». Если это не получается – честно объясняет, почему. Если все же удается – искренне удивляется тому, что оказался сильнее обстоятельств. Поскольку кардиологу Осипову регулярно приходится отвоевывать жизнь от смерти, сюжеты его рассказов зачастую столь же напряженно-обыденны: вот он «сдает» попутчика из поезда с явными симптомами белой горячки бригаде медиков, и возмущается «жесткой» помощи, которую оказывают при этом менты, а на деле выясняется – он помог следствию взять воров-рецидивистов…

Вот он сопровождает супружескую пару пенсионеров (один из которых – на коляске) в США (это работа, за которую ему платят зарплату, несоизмеримую со ставкой врача в любимой больнице) и много нового узнает прежде всего про себя самого – про свое понимание счастья, долга, судьбы, предназначения.

Вот он, купивший дачу в предместье столицы, устраивается на четверть ставки в местную больничку, и контрасты между «своими» и «чужими», между двумя Россиями – столичной и провинциальной – делаются особенно ощутимы, порой – невыносимы.

В пьесах, которые также вошли в этот сборник, исследуется тот же круг тем. Последняя – «Русский и литература» — вообще драматургическая вариация на тему рассказа «Камень, ножницы, бумага», опубликованного ранее.

Ольга ШТРАУС