Уроки по понятиям

Моему сыну разбили лицо стеклянной бутылкой… Парню 12 лет.

Чем-то не угодил он своему однокласснику, и тот после уроков решил «отомстить». Шел сзади по пятам и на середине пути «отомстил». Когда обливавшийся кровью Захар упал, «герой» не испугался и не убежал — сначала позвонил одноклассникам, сообщил, что он «разобрался», и только потом испарился.

Когда ребятишки привели всего в слезах и крови Захара домой, я почему-то набрала не «скорую», а номер отца «героя». Может быть, рассчитывала услышать извинения или слова сочувствия от члена Адвокатской палаты Кемеровской области. Но услышала совсем другое: «не живу с ними… беру, чтоб уроки сделал… с мамой говорить бесполезно… я ее предупреждал: в следующий раз убьет кого-нибудь…» Тем не менее, я предложила обсудить проблему у директора школы.

Дальше – травмпункт, оттуда срочно в челюстно-лицевую хирургию. Ребенка госпитализировали. Школа вызвала полицию. К нам домой пришли педагоги во главе с социальным. На следующий день я составила заявление в РОВД. А через день «герой-мститель» заболел. Как, смеясь, рассказывали мне ребятишки – «перенервничал», наверное…

Такая грустная история…

С Сережей школа мучается уже пять лет. Какие инструменты у школы?

Сначала с ребенком, у которого просматривается так называемое девиантное поведение, беседует классный руководитель. Если не помогает – он же беседует с родителями. Если не помогло – то же самое делает педсовет. Если и это не помогло – совет по профилактике правонарушений школы, ребенка ставят на внутришкольный учет. И все!

Сережа прошел все эти моменты довольно быстро, поскольку на внутришкольном учете уже два года.

По ЗАКОНУ государственная школа не имеет права без согласия родителей ни исключить ребенка, ни перевести на индивидуальное или домашнее обучение, пока тому не исполнится 15 лет.

И не важно, что по результатам тестирования психолога вынесено заключение «педагогическая запущенность», что такой ребенок несет угрозу безопасности и жизни целому коллективу детей.

Кроме воспитательных бесед и составления различных протоколов, у государственной школы других инструментов нет.

Как может государственная школа защитить детей от, скажем, одноклассницы, которая разговаривает исключительно матом? Или от одноклассника, который принес в школу порножурнал? Побеседует или поставит на учет.

Подчеркиваю, школа государственная, а не частная. В частных школах решения этих проблем прописаны в уставе. А ведь так хочется, чтобы школа была рядом с домом.

Когда педагоги в голос просят: «Не оставляйте это, пожалуйста, подавайте заявление в РОВД», я прекрасно их понимаю.

После материала в РОВД ребенок автоматически попадает на учет в ИДН, потом центр временной изоляции, потом спецшкола…

Грустно…

А ведь в уставе любой школы, в главе «Обязанности учащихся», записано: «Учащийся должен уважать честь и достоинство других учащихся». Но вот не уважает мальчик, развращенный безнаказанностью, честь и достоинство других учащихся! И что? Что может школа? Поговорить с родителями?

А если родители считают, что у них замечательный ребенок, ну, может быть, чуточку гиперактивный, и все? А все претензии к нему, даже высказываемые хором, надуманные!

Ребенок прекрасно понимает, что его накажут разве что очередной беседой. Даже если он кого-нибудь покалечит. Это же прекрасно понимают и его родители.

Вот и нарушает он устав по 150 раз в день. Просто вытирает ноги об этот устав, упиваясь собственной «крутизной».

Умные люди решили, что должность школьных уполномоченных по правам несовершеннолетних не есть необходимость. И это имея на дворе рост и ужесточение преступности среди детей, когда дети становятся реальной угрозой здоровью, безопасности и жизни людей!

Наша школа «с углубленным изучением…» в Кемерове вроде как на хорошем счету. Но когда

5 апреля я подавала заявление в РОВД, с начала месяца по нашей школе было уже три материала – два по «телесным» в среднем звене и групповая кража телефона в начальной школе. Что это?

А все просто – правовая безграмотность школьников плюс безнаказанность.

В первом классе учителя, не смущаясь, говорят: «Надо бы мальчику в секцию походить, драться не умеет…» Похоже, умение драться скоро войдет обязательным пунктом при подготовке детей в школу.

Но вернемся к нашей истории.

Как-то сразу возникла мысль о том, что не стоит трогать детей. Надо познакомиться с родителями.

Про встречу у директора школы никто так и не вспомнил, никто не извинился перед нами, никто даже не поинтересовался состоянием Захара.

От имени родительского комитета мы обратились в Адвокатскую палату области с просьбой о помощи. Надо отдать должное президенту палаты, который, понимая, что время парткомов кануло в Лету, а вопрос ненадлежащего исполнения родительских обязанностей носит весьма личный характер, тем не менее организовал встречу с папой Сережи.

Отправляясь на встречу, я все переживала, как бы беседа о судьбе ребенка, который сбивается не на ту дорогу, не превратилась в элементарную склоку.

Все оказалось проще и скучнее. Господин адвокат, видимо, забыв, что это не судебное заседание, а личная встреча, на которой мы призываем его задуматься о будущем сына, извлек из портфеля платный акт судебно-медицинского обследования, из которого следовало, что на теле его сына медики насчитали 14 телесных повреждений! Подробно описывались все синяки и ссадины размером от 0,5 см и выше. Смешно и грустно. Это когда пострадавший от рук его сына ребенок находится в хирургии после удара стеклянной бутылкой по лицу. Получается, что маленький и субтильный Захар, основное занятие которого – «музыкалка», так избил Сережу, что того пришлось везти в бюро судмедэкспертизы. Господин адвокат никогда не видел Захара и не знает, что тот в два раза меньше Сергея. А ведь мог взять сына и приехать к Захару в больницу… Мог дать возможность парням самим обсудить все, что случилось. Мог бы сказать мне: «Извините… Сожалею, что так произошло…»

А тут, оказывается, до сих пор живущая, не оставшаяся в прошлом веке практика подачи встречных исков, не подкрепленных свидетельскими показаниями…

Но, господин адвокат, мы же о детях, мы же о совести…

•••

Недавно встретила в Интернете: «В России два способа решения проблем – самотек и топор».

Получается, прав мой сосед из «бывалых»:

— Зачем тебе эта суета? Пацану башку оторвать да с мамой в темном подъезде поговорить…

— Я хочу по закону.

— Суд, что ли?

— Да, буду искать хорошего адвоката.

— Тебе «ребята» дешевле выйдут.

— Я хочу через суд, иначе никогда в стране порядка не будет.

— Так ты в СТРАНЕ порядок хочешь навести?! Sorry…

Да, черт возьми! В стране! Хотя бы в той стране, которая окружает моего сына.

Не хочется с детства учить ребенка жить по понятиям. Хочется, чтобы он чувствовал себя защищенным, а не отправлять его в школу, как на войну.

Смотрю вот на рожицу своего «пианиста», расчерченную шрамом, и панически боюсь, что лет через десять он скажет:

«Извини, мам. Я решил переехать в Европу, настраивай вебкамеру…»

Людмила КИРЧАНОВА.

Комментарий. Что дальше?

Елена Плотко, практикующий психолог:

– В этой ситуации у пострадавшего мальчика велик риск возникновения пост­травматического стресса – бурной эмоциональной реакции на травму. Ребенок одновременно переживает множество негативных ощущений и чувств: боль, страх, злость, отчаяние… Это может привести к нервному истощению и даже депрессии, формированию комплекса неполноценности…

Скорее всего, врач назначит ребенку какие-то успокоительные препараты, чтобы помочь справиться с негативными эмоциями. Но здесь очень важна и поддержка родителей и близких людей. Родителям важно обеспечить ребенку полный покой в первое время, окружить его теплом, заботой, стараться оберегать от сильных эмоциональных впечатлений, в том числе и от положительных. Необходимо сформировать у ребенка правильное отношение к произошедшему событию: говорить с ним о том, что случилось, обсуждать возникающие чувства, объяснять, что не его вина в том, что произошло это именно с ним.

Возвращать ребенка к обычной жизни нужно постепенно: восстанавливать социальные контакты, прежние занятия, постепенно повышать требования к нему до тех пор, пока они не придут в соответствие с возрастной нормой. Однако важно избегать его гиперопеки, при этом обеспечивая достаточной поддержкой. И помните: на восстановление от травмирующих событий может потребоваться не один месяц…

Конечно, кризисной ситуацией является подобное ЧП и для родителей пострадавшего мальчика. Они испытывают страх за ребенка, чувство вины, злость, ощущение бессилия. Их состояние близко к кризису потери и проходит все те же стадии: шок (отрицание, нежелание поверить в случившееся), переживание горя (осознание случившегося, чувство опустошения, отчаяние), злость на несправедливость ситуации (кстати, злость – первый признак положительной динамики, выздоровления), принятие ситуации, формирование перспективы (появление надежды, постепенное возвращение к нормальной жизни). Для родителей так же, как и для ребенка, важна поддержка близких. С ними тоже необходимо обсуждать ситуацию. Ведь многократное повторение помогает осознать случившееся. Но нужно еще и обсуждать возникающие чувства. И только потом – планы.

То, что родители пострадавших детей за помощью и поддержкой обращаются к родителям тех, кто причинил боль и страдания, – довольно частая ситуация. Как ни странно, но именно пострадавшая сторона более открыта к взаимодействию, чем сторона, допустившая насилие. Однако именно чувство вины мешает другой стороне пойти навстречу. Так произошло и в этой ситуации. Чувство вины и страх за своего ребенка, желание защитить его любой ценой мешают родителям оценить ситуацию адекватно. Ими движет инстинкт самосохранения. А как известно, «нападение – лучшая защита»… Потому и появляются обвинения в адрес пострадавшей стороны. Эта агрессия носит защитный характер и при грамотном сопровождении специалистов государственных учреждений обе стороны вполне способны достичь мирового соглашения. Это будет лучшим выходом для обеих сторон. Однако, увы, чаще всего третьи стороны в лице специалистов образовательных, социальных, медицинских учреждений только усугубляют ситуацию.

Что касается специалистов государственных учреждений, то им можно порекомендовать следующее: не обвиняйте и не стыдите виновников несчастья, помогите им открыться и довериться вам, дав понять, что вы понимаете, что с ними происходит. Покажите им, что их переживания и чувства схожи с чувствами и переживаниями пострадавшей стороны. Сопровождайте первые несколько встреч пострадавшей и виновной стороны. Помогите им найти точку соприкосновения и наилучший выход из этой ситуации!