Читатель

ЯЗЫК КАК КОНТРРАЗВЕДЧИК НАШЕЙ ЖИЗНИ

Максим КРОНГАУЗ, «Русский язык на грани нервного срыва».3D, М.:Астрель: CORPUS, 2012 г. – 480 с.

На самом деле книгу с таким названием известный лингвист Максим Кронгауз издал еще в 2007 году. И даже одним из первых получил за нее престижную премию «Просветитель». Но с тех пор книга выдержала три издания, значительно потолстела и еще более осовременилась (это

важно: ведь в тексте Кронгауза речь идет о сегодняшнем состоянии русского языка), а также дополнилась диском 3D. В общем, продвинутые пользователи могут ее и не читать, а слушать видеолекции уважаемого автора на компьютере.

Книга замечательная. Она из тех, которые непременно надо иметь в личной библиотеке. Во-первых, потому, что язык наш, как любое живое существо стремительно меняется, и отследить, какие именно перемены претерпел он в начале XXI века, будет когда-нибудь крайне интересно. Интересно это, впрочем, и сейчас. Тем более что автор не просто фиксирует наличие перемен – он исследует их природу и тенденции, объясняет, почему происходит именно так, а не этак, и объясняет, что будет с тем или иным «неприятным» нам сегодня словом дальше. Ну, например, незнакомые названия новых профессий. Все эти «криэйторы», «спичрайтеры», «трендсеттеры»… Почему так раздражают нас эти заимствования из английского? Да потому, что большинство этих работ обозначает нечто туманное. Криэйтор (или креатор) – всего-навсего «выдумщик нового» и неважно, в какой именно сфере (чаще всего – рекламной, что вызывает у наших людей отдельное раздражение). Трендсеттер – улавливатель модных тенденций (кстати, это профессия или хобби? А может, вообще стиль жизни?). Спичрайтер – литератор, специализирующийся на написании речей. С одной стороны, поясняет Кронгауз, появилось много непривычных нам профессий, чьи признаки или слишком туманны (креатор) или чересчур подробно прописаны (ведь публичная речь – всего лишь жанр политической журналистики). Так что раздражает не язык – раздражают явления, которые наш язык чутко фиксирует.

Особая тема книги – обсценная лексика. Известно, что в русском языке нет приличных глаголов, обозначающих само это действие – занятие любовью. Тем не менее (или – как раз благодаря этому!) существует более сотни глаголов-эвфемизмов. Причем, что любопытно, лишь относительно небольшая часть этих глаголов имеет частицу «ся», что указывает на взаимность действия (трахаться, перепихнуться). Крайне небольшая часть в качестве субъекта действия предполагает женщину (дать, расстелиться). А подавляющее большинство «любовных» глаголов требует в качестве подлежащего только мужчину (влить, вздрючить и т.п.). Причем многие из них имеют приставки от- или за- (отодрать, засадить). А эти приставки, как известно, свойственны глаголам с агрессивными значениями (отругать, замучить). Ну, и кто после этого будет спорить о любовных раскладах в наших гендерных позициях? Язык, как явный маркер, проявляет то, что мы подчас пытаемся затушевать, скрыть.

Книга Кронгауза блестяще написана. Читать ее тем увлекательнее, что автор постоянно играет тут две противоборствующие роли: обыкновенного обывателя — носителя языка и специалиста-лингвиста, пытающегося успокоить внутреннего оппонента. Напряженная драматургия этой вечной «схватки» выдерживается на протяжении всего текста.

ИСТОРИЯ ВЕЗУНЧИКА

Елена ЧИЖОВА, «Терракотовая старуха», М.: АСТ: Астрель, 2012. – 411 с.

Новый роман петербургской писательницы Елены Чижовой – лауреата премии «Русский Букер» (она получила его за «Время женщин») – тоже о женщинах. Главная героиня – бывшая преподавательница университета (филолог, воспитанный на великой русской литературе), в переломные 90-е круто поменяла судьбу. Надо было как-то выживать, растить дочь, надежды на мужа-историка, который чах на диване, проклиная судьбоносные повороты истории страны и рассусоливая о трагическом будущем России, не было никакой. Ей повезло: каким-то чудом Татьяну взял к себе в фирму частный предприниматель. Очень скоро она стала его «правой рукой». А значит – подельником во всех, самых неблаговидных (и прямо противозаконных!) деяниях – взятках, подлогах, обмане зарубежных партнеров и российских таможенников. Короче, со свойственным ей интеллектом наша Таня активно включилась в опасную игру «средний бизнес эпохи первоначального накопления капитала».

Впрочем, ей снова повезло: успела вовремя «соскочить», то есть уволиться из фирмы, когда поняла, что еще чуть-чуть, и она в любом случае окажется жертвой. Не братков, так правосудия. А вот начальник Татьяны пропал (не то убили его, не то сам кого-то убил и скрылся).

Собственно, вот это и есть главное достоинство нового романа Чижовой: он подчеркнуто идеологичен. Персонажи здесь (даром что вполне узнаваемые, живые люди) – носители определенных идей. Муж – интеллигентный лузер. Юная дочь – умненькая и честная, но, к сожалению, слишком современная девушка, для нее в оценке жизненных коллизий важны совсем иные критерии, чем для ее родителей. «Правда-неправда», «нравственно-безнравственно» тут не действуют. «Сделано профессионально», «качественная работа» — вот высшие добродетели в оценке любого явления.Тем не менее, сегодня наша героиня опять на коне: ведет скромную, но достойную жизнь репетитора по русскому-литературе (натаскивает на ЕГЭ). Дочь выросла – благополучно поступила в вуз, учится на юриста. Время от времени их тихую женскую обитель навещает бывший муж, и эти визиты всегда превращаются в ожесточенные диспуты. Все о том же: о судьбах демократии в России, о возможности «жить по-европейски», о великой русской литературе, наконец.

Сама Татьяна то и дело сбивается на заложенный в нее с детства «золотой запас» российской словесности. Точнее, он поминутно фонит сквозь все ее взгляды и оценки, как фонит слишком сильная доза радиоактивного облучения, схваченная больным лучевой болезнью. Однако она всеми силами пытается от нее избавиться. Тем более что в ней по-прежнему, как в юности, сильно диссидентское неприятие высоких слов и пафосных определений. А без этих определений в идеологических спорах – никак. Татьяна и учеников своих пытается репетировать «обездушенно» («ваши мысли никому не нужны, литература – всего лишь сумма нейтральных знаний»). Но и тут ее новая, выработанная постсоветским опытом позиция время от времени дает сбой.

Минусы романа – полное отсутствие чувства юмора у автора и несколько рыхлая композиционная устроенность.

История, осложненная подругами, любовниками, соперницами-секретаршами в конце концов размывается в поиске ответа на тот самый главный вопрос, ради которого роман и писался. Отменены уже «старые ценности» или еще нет? Проросли ли, стали нормой новые? Хотя бы – в душе одного-единственного человека, благополучно пережившего в своей жизни две разные эпохи.

МЕЛКИЕ ПОДРОБНОСТИ

Михаил БАРУ, «Записки понаехавшего», М.: Liverbook/Гаятри, 2010 . – 416 с.

Михаила Бару надо читать мелкими порциями – примерно так же, как он пишет. А пишет он в основном ежедневные зарисовки столичного быта. Некрасивого, будничного – с давкой в метро, с ругней торговок у своих лотков, с поцелуями бездомных влюбленных и грустью детей, замороченных суетой мегаполиса… Все это он оценивает наблюдательным, жадным до чужой жизни и зачастую насмешливым взглядом человека, впрочем, охотно и легко признающего: «Я сам такой же».

Уроженец Киева, химик по образованию, кандидат наук, он-таки сделал столичную карьеру (преподавал даже за рубежом, в США), но славу ему составили ироничные трехстишия хайку, широко публиковавшиеся в Интернете.

Про свой жанр «записок» автор, цитируя драматурга Гладкова, говорит так: «Записывай то, что видишь и слышишь, без всяких «фабул» и «композиций» — и исподволь создашь великую книгу века. Но для этого нужно дать обет скромности, а на это мало кто способен».

Еще Бару использует забавный прием: он пишет словно бы «с разгону», потом «вычеркивает» соскочившее с языка лишнее слово, но оставляет его, в зачеркнутом виде, в тексте. Порой это выглядит нарочито, порой – забавно. «Военный оркестр наяривал «Нам разум дал стальные руки-крюки крылья». Или «На шоссе Пессимистов Экклезиастов Энтузиастов…». Впрочем, вот вам одна из зарисовок для примера.

«Рядом со мной идет молодая пара. Она – высокая, красивая, статная, даже могучая, с толстой косой до пояса. Такая не то что коня, а и ферзя на полном скаку остановит. Конь Мужик, кстати, у нее маленький – на голову ниже. Ну, это как раз понятно. Теперь такое время – мужик или вовсе не родится, или бабой родится, или родится мужиком, но уж больно завалящим. У кого ноги кривоваты, у кого – шея былинкой, а у кого, смотришь, энурез диатез еще и к сорока годам не прошел. А тех, которые уродились, жены по домам прячут. Сами за них работают, сами пиво пьют с друзьями… Так только, чтоб совсем не закис, разрешают ему мусор сбегать выбросить. Да и то – в темное время суток…»

Ольга ШТРАУС