Реплика. Словоблиудие не лечится блудословием

Добрые люди прислали по электронному «мылу» один любопытный текст. В виде сканированных страничек из первого номера 2012 года регионального литературного журнала «Огни Кузбасса».

Заголовок просто-таки мрачный: «Бои на последнем рубеже».

Содержание рассуждений, впрочем, обнадёживает. Речь не о том, что фашисты у деревенской околицы и, стало быть, «ни шагу назад» или «ребята, не Москва ль за нами». Речь о речи. О том, что в современную отечественную словесность пришли некие вольности по части словоупотребления.

Да только ли в словесность. Ещё в телевизионность. Киношность. Радийность. И даже – отчасти – в газетность.

Грубо говоря, то и дело услышишь по ТВ или в театральном зале «крепкое слово». Или прочитаешь в книжке. Которые про жизнь и «как в жизни». Ведь это слово, порой такое крепкое, звучит иногда из уст вполне респектабельных и приличных современных господ и госпож.

Я смотрю на сей процесс спокойно. Большая часть так называемой обсценной лексики исторически не несла в русском языке признаков «табу». Таковой её сделали люди.

«Огни Кузбасса» смотрят очень неспокойно. Они включились в кампанию по очищению русского языка. Не от иноземных вторжений, замен и подмен. От исконно русских слов, которые из нормальных превратились в неприличные.

(Классический филологический пример. В старорусском языке «говедо» был бык. От него получали что? Ага, «говядину». А ещё что? Правильно – «говно». Что ж неприличного в этом ценном органическом удобрении?).

Повторяю, повод для тревожных рассуждений мне кажется мнимым. А способ рассуждений о языковой чистоте, состоящий в хамстве по отношению к коллегам-литераторам, которые придерживаются иного взгляда, и вовсе предосудительным.

Кроме того, сочинять неправду, всячески сгущая краски и нагнетая грозу («последний бой – он трудный самый»), нехорошо. Ибо шокирует и отвращает такой способ доказания своей якобы правоты. Скажем, назвать «свинством», «похабелью» стихи Игоря Кузнецова или прозу Андрея Иванова (Юрича) и призвать вымыть руки после их прочтения – это хамство, а не аргументация.

Оба, кстати сказать, публиковались в «Огнях Кузбасса» и в литературном приложении к газете «Кузбасс» (к сожалению, ныне не выходящем) «Круг чтения». Насколько помню (я вёл «Круг чтения» и состоял в редколлегии «Огней»), при подготовке их рукописей проблем с нецензурщиной не было.

Не имел возможности быть плотно знакомым с работами Евгения Алёхина (это ещё один объект критики, он, впрочем, уже давно и не кемеровчанин, а москвич, но всё равно попал «под раздачу»). Но как-то неприятно читать про одобряемый журнальным автором способ борьбы с талантливым литератором путём заявлений «в правоохранительные органы: пускай его привлекут за подобное «творчество» к уголовной ответственности — лет этак на пятнадцать».

Сдаётся мне, такое в демократическом и цивилизованном обществе неприемлемо в принципе. Как и предложение принять «областной закон о недопущении в СМИ никакой матерщины, похабщины и богохульства» или учредить цензурный комитет, в смысле «создать специальную комиссию, которая денно и нощно стояла бы на страже и пресекала словоблудие всяческих так называемых актуальных поэтов Алехиных, Кузнецовых и иже с ними».

У нежных душ есть способ избегнуть душевных ран: не читать рассказов, например, Юза Алешковского, или сатирических стихов Дмитрия Быкова, не смотреть по ТВ юморной «Камеди клаб» или политическую «Минаев Лайф», обращать внимание на предупреждения, что в некоем медийном продукте наличествует ненормативная лексика.

Ну, конечно, не ходить «в люди». Эти нехорошее, непричёсанное, пахнущее дешевыми подделками под парфюм простонародье привыкло изъясняться свободно и просто, а не как в салоне мадам де Сталь. Или как в анекдоте про образцовую комсомольскую бригаду: вот один неловкий бригадник уронил другому кирпич на голову, а тот отреагировал кротко и вежливо: «Ты не прав, Вася».

Резюмируя всё сказанное по поводу региональных публикаций и прочего всплёскивания руками насчёт чистоты/нечистоты отечественного наречия, скажу две вещи.

Первая. Сама по себе кампания бессодержательна и никчёмна, языковую стихию не усмиришь и не канализуешь, многие пытались, да без толку – русский язык и русский народ сами знают, какими ему быть.

Второе. Оскорбительная грубость и хамская резкость, с какой ведётся кампания в наших палестинах, дискредитирует даже ту благую малость, какую в ней можно узреть при благожелательном рассматривании.

Василий ПОПОК, литератор.