Человек в штанах и с отмычкой

Отечественные записки

70 лет назад увидела свет книжка Павла Бажова «Ключ-камень», вторая книжка его знаменитых сказов, известных под общим названием «Малахитовая шкатулка». При жизни Бажова воспринимали как скромного провинциального фольклориста-самоучку. На самом деле это один из крупнейших писателей ХХ века, и сказы свои он выдумывал сам – уральские горнорабочие таких сюжетов и героев не знали .

Из верований горняков и металлургов когда-то выросла целая алхимическая культура (в трех разных версиях – европейской, индийской и китайской). Позже только у немцев эта традиция дала родоначальника их философии Якоба Бёме, романтизм Новалиса и Гофмана, мифологию Вагнера и Гете и т. д. – вплоть до Томаса Манна и Германа Гессе. Сказы Бажова одним рывком подтягивают нашу словесность на тот же уровень – и оказывается, что супротив их Вагнера мы можем выкатить своего Прокофьева (балет «Каменный цветок») , на их «Волшебную гору» — платоновский «Котлован», на их «Игру в бисер» — «Мастера и Маргариту»… В общем, Бажов – это уникальное явление, ни один человек в мировой литературе не сделал ничего подобного, кроме разве что Гомер, если он все-таки существовал. Скажем, американец Лонгфелло написал по мотивам индейских сказаний своего «Гайавату», но фольклористы к нему относятся иронически. А бажовские сказы изучают наравне с народным творчеством, потому что построены они по всем мифологическим канонам.

Павел Петрович Бажов (1879 – 1950) и сам был интересный человек. Сын мастера Сысертского завода, окончил духовную семинарию, в гражданскую воевал за красных в карательном отряде, служил в ЧК, затем стал журналистом, в 1918 году вступил в партию, в 1937-м был из нее исключен, но уцелел, успел получить Сталинскую премию и орден Ленина. Родил четверых детей, одна из дочерей вышла замуж за Аркадия Гайдара, и т. д. Но сейчас нас интересует его сборник «Ключ-камень» и особенно сказ «Ключ земли», давший ему название. Он принадлежит уже к поздним сказам Бажова, несколько испорченным советскою идеологией и политическою конъюнктурой: «Есть, дескать, камень – ключ земли. До времени его никому не добыть: ни простому, ни терпеливому, ни удалому, ни счастливому. А вот когда народ по правильному пути за своей долей пойдет, тогда тому, который передом идет и народу путь кажет, этот ключ земли сам в руки дастся. Тогда богатства земли откроются и полная перемена жизни будет. На то надейтесь!»

При этом Бажов умел безошибочно выбирать образы. Ключ земли – мифологема очень старая, это атрибут божества, обеспечивающего плодородие земли и контролирующего ее недра. С ключом изображались античные богини земли Гея и Кибела, а также зловещая богиня колдовства Геката. Афанасьев рассматривает золотой ключ как фаллический символ и метафору небесной молнии. У Бажова, получившего семинарское образование, сближение ключа и камня могло возникнуть под влиянием евангельской цитаты: «Ты – Петр [камень], и на сем камне Я создам церковь Мою… И дам тебе ключи Царства Небесного» (Мф., 16, 18-19). Согласно христианскому преданию, золотой и железный ключи святого Петра отпирают врата неба и врата ада.

Ключом земли может быть как камень, так и растение. Особенно заметно это в вариантах индийской йонилинги, где камень (йони) является женским символом, а растение (лингам) – мужским (китайский их вариант – известные символы инь и ян). Ключом от преисподней может выступать омела, та самая «золотая ветвь», которой посвятил свое многотомное сочинение великий Фрэзер. Другой не менее известный ключ земли западной традиции – это мандрагора, корень которой схож очертаниями с человеческим телом. Когда этот корень вырывают из земли, он громко стонет; всякий, кто слышит этот стон, вскоре умрет; поэтому для добывания мандрагоры использовали собаку, привязывая ее к растению и заставляя выдергивать его из земли. Мандрагора обладает снотворным действием, но может использоваться и как афродизиак. В Средние века верили, что она вырастает из семени висельника. Использовали ее и при поиске подземных кладов.

Западная мандрагора, как в зеркале, отражается на Востоке в другом человекообразном корне – женьшене. В китайской медицине он слывет панацеей, помогающей даже тогда, когда другие снадобья бессильны. По китайским поверьям, старые корни женьшеня стерегут тигры, змеи или красные волки; тем самым он приравнивается к кладам золота и самоцветов. Повесть Пришвина «Жень-Шэнь», в первом издании «Корень жизни» (1933), рассказывая о чудесных свойствах женьшеня, постоянно обращается и к образам волшебных камней, утверждая связь минеральной и растительной стихии.

Еще один ключ земли – это папоротник, точнее, его баснословный цветок, цветущий однажды в году, в ночь на Ивана Купалу. Владелец Иванова цвета угадывает чужие мысли, понимает язык растений и животных, умеет превращать воду в вино и видит, что кроется в недрах земли, которая делается перед ним прозрачной, как стекло. Широко известна и разрыв-трава; от соприкосновения с ней разлетаются замки и запоры, перед ней открываются подземелья и расступаются скалы, таящие сокровища (нынешние пин-коды перед ней, надо полагать, тоже не устоят).

Карл Юнг пересказывает свой сон, увиденный, когда ему было чуть больше трех лет. Он очутился на лугу и увидел темную яму, в которую вели каменные ступени. Внизу был зал со сводчатым потолком и золотой трон, на котором высилась некая мясная колонна со светящейся головою. Лишь много позже сновидец понял, что это был образ ритуального фаллоса древних мистерий. Неизвестно, откуда взялась анатомическая правильность образа: трехлетний мальчик, воспитанный в строгих буржуазных правилах, еще не мог иметь о ней понятия. Как и о таинственном свечении, указывающем на одно из значений слова фаллос («светящийся, яркий»). Итак, в самой сокровенной глубине женственной материи может обнаружиться подлинный ключ земли. Юнг в связи с этим напоминает сцену из Гете: Мефистофель вручает Фаусту ключ; Фауст удивленно восклицает: «Он светится, сверкает, он сияет и растет в моей руке!»

Что касается каменных олицетворений нашего ключа, то под ним можно понимать разного рода горючие камни – от кремня, первого минерала, добываемого человеком, до силикона, который происходит от того же кремня и существует и в виде хрупкого пластика, и в виде эластичного каучука, и даже в виде жидкости («жидкие кристаллы»). Авторы научной фантастики грезили о кремниевой форме жизни; нынешние силиконовые протезы женской груди можно рассматривать как шаг в этом направлении. С другой стороны, прямая рифма к древнейшим кремневым рудникам – Силиконовая долина в Калифорнии, а в перспективе – и наше подмосковное Сколково.

Впрочем, мы вправе понимать как ключ земли и каменный уголь: на творчество Бажова, несомненно, повлияла и советская мифология с ее лозунгами типа «Уголь – хлеб промышленности». В этой связи интересно, кто представляется мысленному взору нынешнего читателя в обличье бажовского вождя, который «передом идет»: Иосиф Виссарионович? народный комиссар топливной промышленности товарищ Каганович? романтический геолог-первопроходец? новорусский угольный магнат?

Юрий ЮДИН.

МЕСТО ФОЛЬКЛОРА В ВАШЕЙ ЖИЗНИ

Экспресс-опрос

Часто ли вы обращаетесь к пословицам, сказкам, легендам, преданиям, частушкам – словом, ко всему тому, что составляет основу нашей языковой среды, нашего мышления? Об этом мы спросили жителей Кузбасса.

Алена СОБОЛЕВА, сотрудник ГУФСИН по Кемеровской области:

— Буквально каждый день обращаюсь! Как только детей спать укладываю – непременный ритуал: сказка на ночь. Иногда читаю из книжки, но чаще рассказываю что-нибудь из русских народных, что мне самой в детстве говорили.

Кстати, и песни народные мы в семье часто поем! В застолье без таких песен никак не обойтись.

Ольга ВАСИЛЬЕВА, педагог дополнительного образования, г.Гурьевск:

— Какое место занимает в моей жизни фольклор? Бытовое. Ну, вот буквально вчера мне довелось петь венчальные песни: в музее вспоминали древние свадебные обряды… Оказывается, я немало таких песен помню: бабушка моя их мне пела. Еще я люблю рукоделие народное – лоскутной техникой занимаюсь.

А вот дочь моя почему-то очень интересуется не русским, а шотландским фольклором. Песни, сказания – даже что-то там сама для себя переводит потихоньку…

Игорь ДЕДЮЛЯ, директор студклуба Кузбасского технического университета:

— Любимого фольклорного жанра у меня нет, я в равной степени ценю и анекдоты, и сказки, и всякие были-небылицы (причем не только старинные – современные тоже), и идиоматические выражения…

Марина ГЕРМАН, фотограф, г.Новокузнецк:

— Далеко не первое место фольклор в моей жизни занимает… Но если вдуматься, я нередко к нему обращаюсь. Чаще всего – к афоризмам, к современным поговоркам, рожденным народной мудростью, к фразам из популярных фильмов или вообще из «неизвестных источников», которые пошли гулять в народ, как пословицы. Я, кстати, эти афоризмы и поговорки и в работе часто использую – как подписи к снимкам.

Ольга ЧЕРКАСОВА, филолог:

— Я очень люблю фольклор! Причем в самых разных его проявлениях. Я, например, нередко перечитываю былины, народные сказки… Я люблю всякие предания, былички, заговоры-обряды.

И современный фольклор люблю. Если услышу где-нибудь свежий анекдот, не успокоюсь, пока не перескажу его нескольким людям. У меня даже коллекция любимых, «классических» анекдотов есть. Ну, вот, например, из английского: Молодой человек спрашивает у фермера: «Если я пройду через это поле, успею на поезд к 7.45?» — «Если встретитесь с моим быком, сэр, успеете даже к поезду, который приходит в 7.15!».

Петр ЗУБАРЕВ, художественный руководитель театра «Желтое окошко», г.Мариинск:

— Никогда не задумывался над этим вопросом, но если начать осмыслять… Да! Действительно ведь, каждый из нас на довольно-таки большую долю состоит из фольклора: все эти присказки, поговорки, идиомы, знакомые с детства, которые уже в плоть и кровь вошли, которыми мы буквально мыслим, разговариваем, общаемся…

А если говорить о работе, то у нас, например, есть целый спектакль – «Рассмешить Несмеяну» — который на треть состоит из пословиц, скороговорок, потешек, загадок… И все это, густо сконцентрированное, выходит так красиво, сочно, вкусно!

Ольга ШТРАУС.