Читатель

Лондонский гамбит и конголезская защита

Джон Ле Карре. Песня для зебры. Роман. Пер. с англ. В. Болотникова. М., Астрель, Corpus, 2011. 448 с.

Предпоследняя книжка старого мастера шпионского романа в оригинале носит название «Песнь признания» (The Mission Song, 2006). Впрочем, образ зебры там тоже имеется. Так именуют героя-полукровку, сына ирландского миссионера и негритянской красавицы из Восточного Конго.

Герой остается сиротой еще в малолетстве, его воспитывают миссионеры, сначала в Африке, потом в Англии. При этом он обнаруживает незаурядные лингвистические таланты, а когда подрастает, делает карьеру блестящего переводчика-синхрониста: французский, суахили и еще десяток африканских языков. Его, разумеется, немедля вербуют английские спецслужбы, и герой соглашается сотрудничать с ними из любви к своей новой родине. У него есть жена – английская журналистка из аристократического семейства, и любовница – негритянка-медсестра из Конго, стажирующаяся в Англии. Вообще в романе, как в шахматной партии, все построено на чередовании черного и белого, и еще неизвестно, что непригляднее: лицемерная белая политкорректность или откровенный черный расизм.

Вскоре черная и белая половинки героя вступают в конфликт интересов. На маленьком скандинавском острове ему приходится обслуживать тайное совещание заговорщиков, которые готовят переворот в конголезской провинции Киву, богатой полезными ископаемыми (золото, алмазы, олово, уникальное месторождение колтана, или колумбита-танталита – сырья для производства электроники). Быстро сообразив, что эта эскапада ничего, кроме новых несчастий, его черной родине не сулит, герой похищает аудиозаписи совещания и тщетно пытается заинтересовать ими английскую прессу, английских политиков и черных подпольщиков-экстремистов. Заговор все же удается сорвать, десант наемников разгромлен, их руководители схвачены. В финале героя лишают английского гражданства и высылают в Конго, где его уже поджидает чернокожая возлюбленная.

Роман получился не без натяжек (наивность зебры-переводчика иногда кажется неправдоподобной, местами переложено сентиментальности), но по части закручивания интриги мастерство автору не изменяет. В общем, старый конь борозды не испортит, но и глубоко не вспашет.

Шведские банкиры и русские вампиры

Арне Даль. Мистериозо. Роман. Пер. со швед. Е. Ермалинской. М., Астрель, Corpus, 2011. 448 с.

Джазовые импровизации Монка, серия убийств бизнесменов, виртуозное мастерство игры в дартс, косовские албанцы и их заложники, гомосексуальные гаремы из юношей-блондинов, русская мафия эстонского розлива, ритуальное распятие незадачливого детектива, доблестная полицейская спецгруппа, набранная с бору по сосенке. Чего только не случается в этой Швеции, где всего-то проживает 9 миллионов человек, меньше, чем в Москве.

Некоторые традиции шведского детектива заданы еще супругами Пером Валё и Май Шеваль – их книжки у нас знакомы многим еще с советских времен. Повышенный интерес к социологии, безусловное отвращение к политике, ксенофобия в полицейских кругах, меланхоличный главный герой с семейными проблемами и служебными романами – все это Арне Даль унаследовал от своих славных предшественников. Недостает только их эксцентрического юмора.

Впрочем, в книжке немало смешных страниц, но они получились таковыми не по воле автора. Скажем, вся линия русской мафии отдает развесистой клюквой. Пули на казахстанской фабрике отливаются из какого-то особо отвратительного, экологически нечистого свинца. Мирная захолустная Эстония сплошь заселена русскими бандитами и контрабандистами – Колумбии и Сомали такой градус преступности и не снился. Русские персонажи носят имена из истории литературы (например, Брюсов и Треплев) или какие-то опереточные клички (типа «Виктор-Икс» или «Игорь и Игорь»). Говорят, у Оскара Уайльда была пьеса из жизни русских нигилистов, где фигурировали принц Петрович, Алексей Иванасьевич, профессор Марфа и полковник Котемкин.

Всю эту мифологическую русофобию автор компенсирует безукоризненной политкорректностью в отношении косовских албанцев (ну и что, что берут заложников: их ведь грозят выслать на родину, к кровожадным сербам) и тех же сомалийцев (ну и что, что живут нелегально: они насилу ноги унесли с милой родины, оставьте людей в покое). При этом в состав полицейской спецгруппы входят чилиец и финн-полукровка, милейшие люди и превосходные специалисты; а вот коллеги-эстонцы изображены с некоторой брезгливостью – знать, изрядно замарались в свое время о советскую действительность и все никак не отмоются. При этом «русский след», как вскоре выясняется, абсолютно ложный. И зачем было смущать покой мирных контрабандистов…

Но еще смешнее социальные передряги, изображаемые автором. В 1990-е годы в Швеции кредитная политика банков была неосмотрительной, и деньги раздавались кому попало. Один из персонажей, качок, спятивший от стероидов, взял кредит, накупил тренажеров и открыл спортзал, но дело не пошло. От досады он спивается и как-то под горячую руку избивает до полусмерти случайно встреченного банковского служащего. Причем сочувствие и автора, и полицейских целиком на стороне качка-алкоголика; мало того, и сам избитый клерк заявляет, что взбесившийся бугай был совершенно прав. Вот они, гримасы социализма, точнее – пресловутой шведской его модели.

С другой стороны, детективная интрига в романе выстроена достаточно искусно, напряжение поддерживается исправно, герои внушают некоторую симпатию. Вот только за полгода напряженной работы из пяти покушений им удается предотвратить всего одно, да и оно не обходится без кровопролития. Так что непонятно, почему деятельность их группы признана столь успешной, что ее превращают в постоянное подразделение. Впрочем, кто в кони пошел, тот и воду вози.

Людская молвь и конский топ

Морис Дрюон. Последняя бригада. Повесть. Пер. с фр. О. Егоровой. М., Эксмо, СПб., Домино, 2010. 288 с.

Меня всегда занимал параллелизм творческих путей писателей. Взять хоть англичан Грэма Грина и Ивлина Во. Оба католики (в Англии это религиозное меньшинство), причем католицизм для них проблема; оба служили в контрразведке; оба любили отправлять своих героев в экзотические страны. Да и тип юмора у них очень похож: обыкновенно это комедия положений с привкусом абсурда.

У французов же напрашивается сравнение Мориса Дрюона и Робера Мерля. Оба прожили по 90 с лишним лет и создали циклы исторических романов (у Дрюона их 7, у Мерля – 13). Оба в промежутках усердно экспериментировали с жанрами: эротика, мифология, роман-биография у первого, робинзонада, антиутопия, роман-репортаж у второго. Впрочем, Дрюон держался поближе к власти (министр культуры, депутат парламента, секретарь Французской академии) и собрал побольше премий и регалий; Мерль же предпочел карьеру университетского преподавателя, а в рассуждении политики нередко прибегал к самой едкой сатире.

При этом первоначальную известность и тому, и другому доставили повести о войне. У Мерля это «Уик-энд на берегу океана» (1949) – книжка, проникнутая антимилитаристским пафосом. У Дрюона – «Последняя бригада» (1946), повесть романтическая и патриотическая. Впрочем, и военный опыт у них был разный. Мерль после мгновенного разгрома Франции три года просидел в лагере для военнопленных, Дрюон благополучно спасся за границу и служил военным корреспондентом.

Моя теща, ветеран Великой Отечественной, в 80 с лишним лет с интересом прочла военную трилогию упомянутого Ивлина Во (средневековые полковые традиции, легкие десантные авантюры, гротескные портреты, религиозные искания и любовные похождения) и вздохнула: «Вот как они, оказывается, там воевали». Думается, повесть Дрюона позабавила бы ее еще больше.

По случаю объявления войны юношей из хороших семей призывают в Высшую школу верховой езды, заведение с развесистыми традициями; правда, часть их, увы, пересаживают с коней на допотопные броневики. Пока они учатся офицерским премудростям, гитлеровский блицкриг докатывается до Парижа и поглощает его. Французское правительство объявляет капитуляцию, но немцы наступают как ни в чем не бывало, и на следующий день власти призывают продолжать сопротивление. Юные кавалеристы принимают бой за городок Сомюр, где находится их училище, и оказываются мгновенно разгромлены. Кто-то успевает повоевать два дня, кто-то – два часа; одни гибнут, другие попадают в плен.

Впрочем, «немцы на деле осуществили акт военного великодушия, который фигурировал в их предписаниях в начале войны: они позволили всем защитникам Сомюра выйти во французскую зону», так что уцелевшие герои отделались легким испугом. Эта стычка объявляется примером героизма и спасения национальной чести. Последняя фраза повести: «Так они стали легендой». А мы-то думали, честь Франции спасали прежде всего летчики вроде Сент-Экзюпери или асов из легендарного авиаполка «Нормандия-Неман».

Похоже, СССР действительно участвовал в какой-то другой войне. Недаром немецкий фельдмаршал Кейтель на Нюрнбергском процессе, обнаружив среди обвинителей французов, очень удивился: «А что, эти нас тоже победили?» А впрочем, и в СССР бравые кавалеристы Буденный и Ворошилов, показавшие себя самыми бездарными военачальниками, после победы удостоились самых громких почестей. Типа с кем не бывает, конь о четырех ногах, и тот спотыкается.

Юрий ЮДИН