Читатель

Книги Анатолия ГЛАДИЛИНА «Меч Тамерлана», Андрея РУБАНОВА «Психодел» и Татьяны МОСКВИНОЙ «Позор и чистота» в обзоре Ольги ШТРАУС

Как молоды мы были

Анатолий ГЛАДИЛИН.«Меч Тамерлана».М.: РИПОЛ классик,2010. 448 с.

Долгое время имя писателя-шестидесятника Анатолия Гладилина было известно мне только в «общем списке» (Аксенов, Гладилин, Владимов…). И впрямь: книги писателя, эмигрировавшего во Францию в 1976 году, долго не переиздавались в России.

По мемуарной прозе его коллег я знала: он звонко начал в журнале «Юность» «оттепельных» времен, тусовался с Евтушенко, Рождественским, Вознесенским, Беллой Ахмадулиной. Потом мне попался в руки сборник его эссе «Жулики, добро пожаловать в Париж!». Удивил: скорее это было собрание обыкновенных газетных текстов, чем высокая литература. Да, текстов качественных, но без особого блеска. Чем же тогда этот «блестящий юноша», имеющий с советской властью «стилистические разногласия», так раздражал эту самую власть?

Ответы можно найти в этой книге. Здесь, под одной обложкой, собраны и воспоминания Анатолия Гладилина «Улица генералов» (не без изыска названные им «попыткой мемуаров»), и ранняя проза, принесшая ему первую известность. Так что когда читаешь в мемуарах, какими трудностями сопровождались первые публикации, как их приходилось пробивать, какие претензии к ним предъявляли редакторы, можно тут же, на месте, сопоставить все это с оригиналом.

И странным получается это сравнение. Так, Гладилин с горячностью и неостывшей обидой вспоминает, как Валентин Катаев, тогдашний главный редактор журнала «Юность», корил его за «формалистические поиски». И впрямь, признает Гладилин, мне эти поиски в области формы были много интереснее, чем что-либо иное. Поиски? В области формы? На деле все они, оказывается, сводились к абсолютно целомудренным и скромным приемам вроде написания глав от имени разных персонажей, цитирования якобы их дневников или внедрения в ткань текста кратких списков, типа «Пока Серов учился в школе, ЕМУ ПРИШЛОСЬ прослушать: 10 653 урока; 647 песен, 105 анекдотов (разных) и нотаций («Почему руки не моешь?», «Опять без шапки!», «Старшим надо уступать место») – бесчисленное количество раз…»

И это – старательно караемый «формализм»? Смешно. Вообще первые повести Гладилина («Хроника времен Виктора Подгурского», которую он написал, а «Юность» опубликовала в 1956 году, когда автор был еще студентом Литинститута) и «Дым в глаза» (повесть о честолюбии), которую сам Гладилин считает своим первым настоящим литературным успехом, имеют достаточно скромные литературные достоинства. В «Хронике…» мы встречаем героя с подростковым, по сути дела, сознанием (мальчик не поступает в вуз и в ожидании армии томится бездельем, первой любовью, ревностью к успехам окружающих и просто ревностью). Все это, очевидно, и называется взрослением. И обаяние повести, похоже, заключалось именно в той абсолютно подростковой интонации, с которой она была написана. «Дым в глаза» — нравоучительная полуфантастическая повесть о ленивом честолюбце, который волшебным образом получает дар гениального футболиста, но справиться с ним, не оплаченным трудовым потом, не может. Пожалуй, эта повесть и впрямь посильнее, но кардинального прорыва, думается, автор не сделал и тут.

Зато каким даром уж точно обладал Гладилин – это даром обаяния. Он был «везунком», и куда бы ни забрасывала его судьба, успешно приживался на любом месте, обрастая контактами, связями, приятелями. Его дарили своей искренней дружбой Виктор Некрасов, Марина Влади, Булат Окуджава, Андрей Тарковский, Сергей Довлатов…

Особенно растрогала меня история с Новеллой Матвеевой. Ее стихи, попавшиеся на глаза кому-то из ЦК комсомола, страшно понравились этому номенклатурному божку. «Комсомолке», где в отделе культуры работал тогда Гладилин, было велено найти и обласкать автора. И вот он нашел эту гениальную полуграмотную девчонку, работающую в прислугах, живущую с матерью в чулане без окон, и сделал из нее звезду бардовской песни. Технология описана пошагово и весьма убедительно. Впечатляет.

Красавица, поедающая чудовище

Андрей РУБАНОВ. «Психодел». М.: АСТ, Астрель, 2011. 352 с.

Роман Андрея Рубанова «Психодел» вошел в шорт-лист премии «Национальный бестселлер». Что и неудивительно: по-первых, это – самая горячая актуальность, действие происходит в 2010-м, послекризисном году. Во-вторых, тут выведены персонажи, которых по праву можно считать главными героями нашего времени. Автор нашел им хорошее определение – новые бодрые. Это – 30-летняя Мила, главбух солидной фирмы, которая идет по жизни с девизом «Зато я умная и красивая», и ее бойфренд Борис, который, впрочем, выполняет скорее роль статиста, точнее, «принца на белом джипе» (накачанные мускулы, приличный денежный доход – от сдачи в аренду роскошной наследственной квартиры в центре Москвы, а в качестве «дела жизни» — автобизнес с тюнингом дорогих машин и прочими мужскими игрушками).

Впрочем, главный конфликт развивается не по любовной линии. Основной персонаж – якобы «друг Бориса», а на самом деле его злейший враг, «психодел» Кирилл, хищное, людоедское существо, принцип жизни которого: сожрать все, что сможет заглотить.

Откупившийся в лихие 90-е от тюремного срока, он считает себя по-настоящему познавшим жизнь. А она для него – лишь пищевая цепочка, перемежающаяся звеньями других социальных животных. Вот и Милу он хочет заполучить, сожрать с потрохами, потому что находит, что она «слишком хороша» для «сладкого мальчика» Бориса.

Фон, на котором происходит действие, достаточно живописен: столичные ночные клубы с их тусовками, деловые офисы, семьи 50-летних москвичей, которые в ряду «новых бодрых» выглядят совершенной архаикой…

Наверное, все это казалось бы безжизненной, сконструированной реальностью, если бы не два обстоятельства: язык автора, самобытный и по-хорошему брутальный. И правильно угаданный им гендерный расклад. Не мужчина, а женщина становится сегодня в центр повествования. Не он, а она ведет битвы с чудовищами, спасая любимых. Примечательно, что способы и средства борьбы героиня при этом выбирает, отнюдь не оглядываясь на соображения морали и нравственности: среди людоедов, как в диком лесу, понятия этики не существует.

Любопытно, как описывает автор этих новых амазонок, все увереннее становящихся хозяйками жизни. На плече – татуировка-иероглиф, обозначающая по-китайски неприличное слово, на спине – дракон с крылышками, одета, как шалава, а – юрист. Эти «новые бодрые» существуют в режиме старлеток едва не до сорока, судорожно озираясь после 30 в попытках «найти единственного», создать нормальную семью, родить ребенка. Заточенные на успех любой ценой, они теряют что-то очень важное в самой женской сути, но даже не замечают этого. Как не замечает этого и автор, благородно, по-мужски, уступая им первенство в состязании на «поедание ближнего».

Очень современная книга!

Женская доля эпохи гламура

Татьяна МОСКВИНА.«Позор и чистота». М.: АСТ, 2010. 288 с.

Татьяна Москвина, пламенный санкт-петербургский публицист, много и горячо пишущий об искусстве вообще и о театре в частности, в последнее время переквалифицировалась в «дамского романиста». Переквалифицировалась своеобразно: она берет сюжеты, аналогичные тем, что волнуют всех авторов дамских романов, и переосмысляет их по-своему. Точнее сказать – «по правде». Без цинизма, но с точным знанием жизни, с честным до жестокости анализом времени и состояния умов и сердец, в этом времени существующих.

Она насыщает тексты откровенно публицистическими обращениями к читателям (точнее сказать — мировоззренческими размышлениями о чести и совести), и это не выглядит в ее любовных романах инородными вкраплениями. Потому что главное для Москвиной – исследование женской души, а душа эта алкает не только богатого мужчину рядом, как пытаются вдолбить нам в головы глянцевые издания, но и чего-то иного…

В романе «Позор и чистота» действуют герои, привычно знакомые нам по телеэкранным страстям. Это талантливая певица Эгле («королева ужей», разумеется, нетрадиционной ориентации), это провинциальная красотка Катя Грибова (Катаржина Грыбска), уехавшая в Европу за длинным рублем и способная зарабатывать себе на жизнь только одним, весьма определенным женским местом. Это ее работяга и пьяница мать, воспитывающая, пока дочь гуляет по заграницам, странноватую, анемичную и тихую внучку. И, конечно, «мужской сброд»: прекраснодушный Андрей Времин, безнадежно влюбленный в Эгле, его дядька, когда-то знаменитый, но беспутный бард, на свою беду 16 лет назад переспавший с Грыбской (результатом чего и стало появление на свет ее тихой дочки), это циничный и бесстыжий телепродюсер Жорж Камский…

Главная интрига романа закручивается вокруг стандартного телесериального эпизода: вернувшаяся из Европы и поувядшая в своем ремесле Грыбска решает подзаработать на жизнь иным способом – вытащить в телевизионное ток-шоу историю своего «романа» с бардом Времиным. История, по сути, грязная и мерзкая. Продать чистоту дочери Катаржина готова любыми выгодными способами. Однако переосмыслить свою любовную историю с бардом она старается в романтическом ключе. Что из этого получается – угадать нетрудно.

На телеэкране – стандартное бурное обсуждение (чем скандальнее – тем выше рейтинг). За экраном – подлинные, в «Достоевском» ключе, трагедии реальной жизни. И одной из главных жертв становится мать Катаржины…

Москвина вообще любит, как никто иной, этих малосимпатичных на первый взгляд, усталых и изработанных, неприглядных российских теток (мне уже доводилось цитировать ее пассажи о том, что именно на них держится еще что-то путное в России). Похоже, сейчас автор разуверилась и в этом своем утверждении.

Знаю людей, которые обожают Москвину-журналиста. И эта ее способность к беспощадному журналистскому анализу выгодно выделяет ее романы в ряду иных подобных произведений. Полемизируя с коллегами, потихоньку сдающими позиции на откуп все пожирающему гламуру, она отстаивает иную (к счастью, пока еще существующую!) правду жизни.