Коллаж из метафор и бреда

Под занавес сезона Кемеровский областной театр драмы порадовал публику очередной премьерой: спектаклем «Девичий источник». Режиссер-постановщик, актер театра Олег Кухарев, воплотил на сцене очень непростую пьесу екатеринбуржца Олега Богаева «Марьино поле». Художественное оформление спектакля Сергея Тарханова.

Эту пьесу часто ставят в мае, приурочивая выход спектакля к Дню Победы. В самом деле — есть в сюжете Олега Богаева такая щемящая тема: три старухи, доживающие свой век в заброшенной деревне, вспоминают мужей, погибших на фронтах Великой Отечественной. Да не просто вспоминают! Одной из них, Марье (Валентина Нефедова), примстилось, что умерший Иван явился к ней живым (!) и велел «всем девкам» идти на станцию, встречать мужиков с фронта. И они отправляются.

По дороге, конечно, плутают в окрестностях, встречают на своем пути всякую нечисть – от лешего до Сталина и Гитлера, а также диктора Левитана с его знаменитым голосом…

Словом, пьеса Богаева – это такой сюрреализм вперемешку с соцреализмом. Проще говоря – винегрет, настриженный из обрывков воспоминаний, переживаний, страхов, пропагандистских лозунгов и сердечных упований человека, чья молодость пришлась на сороковые-роковые, зрелость – на хрущевскую оттепель, а старость – на перестройку, перевернувшую с головы на ноги все прежние нормы и правила.

В общем, «цитаты» жизни, скомпонованные в произвольном порядке, – вот что такое эта пьеса.

Моей маме 91 год. Она в своем уме и при памяти, но почти ничего не слышит, плохо видит и большую часть суток проводит в полузабытьи. Думаю, если покопаться в ее сознании и подсознании, а потом записать полученные фразы на бумагу, получится примерно такой же винегрет. Во всяком случае, она нередко мысленно беседует с умершими родственниками, припоминает какие-то свои вины и прегрешения, видит сны, где, молодая и активная, спорит с начальством… Короче, в голове у нее проистекает, как я понимаю, примерно такая же жизнь, что явлена нам в «Марьином поле» (разумеется, с поправкой на иные обстоятельства жизни).

Однако даже при таком моем личном понимании проблемы что-то внутри категорически сопротивляется назвать пьесу Олега Богаева настоящей литературой. Чего-то в этой пьесе явно недостает, а что-то «пересолено»…

Боюсь, что и постановщику Олегу Кухареву – режиссеру вдумчивому и нежному – не удалось эти недостатки текста преодолеть.

Причем что интересно: если разбирать спектакль «по косточкам», выйдет, что достоинств в нем хоть отбавляй. А внятного, цельного, выразительного произведения в итоге не получилось… Почему?

Начнем с достоинств. Для художника Сергея Тарханова «Девичий источник» — едва ли не первая работа на театральных подмостках. И справился он с ней блестяще. Сценография в этом спектакле рассказывает о судьбах персонажей едва ли не больше, чем сама пьеса. Судите сами. Практически все предметы, задействованные здесь, увязаны-перевязаны какими-то цветными тряпицами, лоскутками, ленточками. Даже гроб, который подружка Марьи Серафима (Людмила Копылова) заготовила для себя, но от щедрот душевных дарит соседке, напоминает какое-то штопаное лукошко. И весь этот жалкий быт, по-старушечьи скрепленный обрывками тряпиц, заставляет вспомнить не только одиноких деревенских бабусь, но и украшенные ленточками «дерева желаний», столь популярные в Сибири, где издавна православная вера уживалась с шаманскими традициями. А также обрывки некогда яркой, красочной жизни, промелькнувшей, как цветной сон…

Выгородка-трансформер на колесиках легко превращается то в интерьер избы, то в телегу, которую старухи берут с собой, то в стог сена или баньку лешего… Замечательно придумана корова Машка – один из важных элементов пьесы и спектакля. Она – скрученная из проволоки конструкция, также изобильно украшенная разноцветными лоскутками. Ведро, кружка, смешное выразительное вымя, привешенные к этому скелетообразному существу, лучше всяких слов объясняют нам все и про возраст животного, и про нежное отношение к ней хозяйки. Важная деталь: при нарочито приглушенных тонах интерьеров (посеревшие от ветхости ставенки, облупившаяся краска, темные деревенские половики) старухи, отправляясь «встречать мужиков с фронта», переодеваются в ярко-алые платья. Цвет революционного кумача, на фоне которого прошли их лучшие годы, цвет крови, цвет страстной любви…

Кстати, про любовь в спектакле говорят много: несмотря на преклонные лета, подружки по-прежнему жарко дискутируют на темы женской гордости и девичьей чести. И здесь нельзя не сказать про замечательные актерские работы, которые демонстрируют нам исполнительницы главных ролей. Замечательна Валентина Нефедова с ее убедительным простонародным уральским говорком. Ее сдержанность легко оборачивается то возрастной туповатостью, то смиренным, уже не здешним покоем (в сцене с положением во гроб это сыграно блестяще!), то затаенной страстью. Людмила Усанова для создания образа своей лиричной Прасковьи умело пользуется разными красками. От ярко-фарсовых до акварельно-нежных. Сцену, где она объясняется в любви к героям популярного фильма «Два бойца» («неужели вы меня не помните? Я в клубе всегда на первом ряду сидела»), нельзя смотреть без слез. Жесткая, как сказали бы сегодня, «конкретная», Серафима (Людмила Копылова) – единственный носитель здравого смысла (или остатков разума?) в этой троице. Но и она, по-женски чуткая и по-деревенски склонная к коллективизму, не остается вне той системы координат, которую задает тут всем блаженная Марья.

Линия трех вдов (уже успешно отыгранная в прежнем спектакле Олега Кухарева «До встречи.ру») получает здесь новое, чисто российское звучание. Но – увы! – без нового смыслового наполнения. Вводные эпизоды со Сталиным, Гитлером, современным гибэдэдэшником на посту и прочей нечистью, – это, пожалуй, самые слабые места спектакля. Да, здесь много режиссерских придумок (например, Серафима вспоминает, что, видя портрет Сталина в газете, отчего-то всегда представляла его себе сидящим на горшке, а Прасковья признается, что однажды пририсовала ему фингал под глазом). Таким он и является на сцену: на горшке и с фингалом. Но эти фарсовые эпизоды, долженствующие, по замыслу авторов, вызывать гомерический хохот в зале, отчего-то вовсе не являются смешными. Ни смешными, ни страшными. Не выручает даже «закадровый смех», которым Леший (Денис Гильманов) пытается расшевелить зал, настроить его на «смену формата». Справедливости ради надо сказать, что и в пьесе Богаева эти фантасмагорические эпизоды встреч трех старух с призраками прошлого – самые слабые во всем тексте. Ощущение постмодернистского стеба – не та реакция, на которую, думается, рассчитывал автор, вводя эти сцены в свое произведение. Тем не менее иного чувства они не вызывают. К сожалению, и в спектакле тоже.

Впрочем, для молодой аудитории история Великой Отечественной войны и личных трагедий, связанных с нею, существует уже на уровне мифов, легенд и стереотипов. С этими формулами и играет Олег Богаев, осмысливая ушедший ХХ век как вымирающую деревню с тремя сбрендившими старухами и одной полуфантастической коровой.

Ольга ШТРАУС

Фото Федора Баранова.