ЦВЕТЫ И ПЛОДЫ «Желтого окошка»

Петр Зубарев — художественный руководитель мариинского муниципального театра «Желтое окошко» — явление для Кузбасса уникальное. 20 лет назад романтичный мальчик из Кемерова с незаконченным театральным образованием приехал в маленький провинциальный городок, чтобы сделать тут «свой театр». И сделал его. Да какой! Авторские спектакли Петра Зубарева давно уже «прописались» на многих престижных театральных фестивалях России. Его приглашают за рубеж. А на премьеры в «Желтое окошко» публика специально приезжает из Томска, Новосибирска, Красноярска… Три года назад этот самодеятельный коллектив по праву получил статус профессионального, так что теперь в Мариинске есть свой репертуарный театр с труппой профессиональных артистов (и при нем еще народный коллектив).В этом году спектакль Петра Зубарева «Квартирник» был выдвинут на участие во внеконкурсной программе «Золотой маски». А сам он – приглашен в жюри национального фестиваля  «Арлекин», куда и отбыл буквально на днях. («Арлекин» называют «детской «Золотой маской», проводят в Санкт-Петербурге, и Зубарев там – неоднократный обладатель Гран-при, признанный мэтр). Так что, жизнь удалась? У Петра Зубарева на этот вопрос однозначного ответа нет.

Как  вы попали нынче на «Маску»? Расскажите!

— Просто. Взял да отправил видеозапись своего спектакля в оргкомитет, как говорится, на свой страх и риск. Хотя, честно сказать, риска особого не было: ну, думал, в крайнем случае посмеются критики: вот, мол, какие смешные спектакли у нас в провинции ставят! А когда мне позвонили и пригласили во внеконкурсную программу, удивился, конечно.

— Вы – постоянный участник всероссийского фестиваля «Большая перемена», любимец «Арлекина». Зачем вам еще «Золотая маска» нужна? Для самоутверждения? Вообще, выступая нынче в Москве, вы словили вот это чувство: «Я – на вершине, добился того, к чему так долго шел!»?

— Да ну, что вы! Я к этому не отношусь, как к вершине: просто еще один фестиваль. Мы ведь  не для фестивалей работаем. Я, как тот сталкер, живу от гаечки до гаечки. Бросил «гаечку» — ага, прошел отрезок пути. А по прямой, к каким-то «вершинам»… Нет, в нашей жизни так не бывает, да это и неправильно, по-моему. Хотя ездить по фестивалям надо. Сидя у себя дома, ничего не увидишь, не узнаешь, не поймешь, не будешь развиваться.

— А о чем ваш «Квартирник»?

— Это моноспектакль, история музыканта-автостопщика, рассказанная им самим. Он приезжает в другой город к другу, который обещал устроить концерт-«квартирник», но не находит иного помещения, кроме сцены местного театра (в свободный от спектаклей день). И идет такое сопоставление театра традиционного, в котором зрителей воспринимают только как покупателей билетов, производителей аплодисментов и дарителей цветов, и театра «неформального», «для души».

— Как писали о вас московские критики, «нетрудно угадать, какой театр в этом состязании побеждает».

— На самом деле, понятно, что «Квартирник» — это спектакль не столько о театре, сколько о двух мировоззрениях, о двух способах жизни: или я подчиняю себе все, считая, что все на свете устроено для меня, или я воспринимаю себя как часть этого мира.

— Трудно было «золотомасочную» Москву покорять?

— Нет! На самом деле играть было удивительно легко, публика прекрасно все понимала. Даже те моменты, которые, как мне казалось, близки только провинциалам.

— Петр, я так долго выбирала время, чтобы «поймать» вас в Мариинске. Мне кажется, что вы, как тот корабль-призрак, чаще выступаете на других подмостках. Где?

— Вот завтра уезжаю в Санкт-Петербург, на «Арлекин», оттуда заеду в Москву и Калугу (пригласили выступить там с «Квартирником»). Потом возвращаюсь в Мариинск, и всей бандой мы едем на фестиваль «Большая перемена», который Эдуард Бояков (его организатор) проводит в Перми, везем туда «Рыцарей и принцесс». Из Перми заезжаем в Лысьву (город, где традиционно проводится фестиваль театров малых городов России) – и домой.

— А Кемерово остается неохваченным?

— Не зовут.

— Да, это странно. Тем более странно, что в конце апреля в областном центре состоится фестиваль «Кузбасс театральный». Но в его афише я ваш театр не увидела. Для «Золотой маски», значит, вы достаточно интересны, а для местного театрального сообщества – увы…

Но не будем о грустном. Расскажите, что у вас сегодня есть в репертуаре?

— Более двадцати спектаклей. В основном – все авторские (с РАО мы стараемся не связываться). Из нового? Ну, два сезона назад, например, поставили спектакль «Небо вокруг нас». Про собак Белку и Стрелку, очутившихся в космосе.

— Это вы так задолго Год космоса предчувствовали?

— Да нет, конечно! Никакой конъюнктуры. И спектакль этот лишь формально «про космос». А по сути – о двух существах, которые пытаются осознать мир вокруг них. О нас с вами, короче говоря.

У нас вообще никогда в жизни не бывает «датских», «заказных» спектаклей. Хотя, например, вот мы поставили «Илтын-Кота (Старуха-жизнь)» — спектакль по селькупскому эпосу. Нам музейщики тему подсказали – в наших местах ведь селькупы жили. Мы стали вникать в подсунутые ими исторические материалы, и оказалось, действительно, это так интересно! Но разве такой спектакль можно назвать «заказухой»?

Или вот: год назад мы поставили спектакль «Шагнуть в пустоту». О взаимоотношениях подростков и взрослых. Мы на этом спектакле классные собрания проводим.

— То есть?

— Ну, приглашаем какой-нибудь конкретный класс, с родителями, с педагогами. Они смотрят спектакль, а потом мы предоставляем им зрительный зал, чтобы они провели тут свое родительское собрание. Помимо спектакля свои вопросы обсудили… Правда, отчего-то всегда выходит так, что дети и взрослые начинают дискутировать о темах, поднятых в спектакле. До сбора денег на выпускной или дежурств по школе речь так и не доходит…

— Исследователи истории театра сходятся во мнении: он – как живой организм, рождается, развивается, а потом умирает. И цикл жизни выявлен: примерно 25 лет. Получается, вам осталось всего пять. Не страшно от такой перспективы?

— Ну, пути отступления всегда найдутся… Естественно, надо экспериментировать. Это вообще касается так называемых «творческих планов».

Впрочем, я никогда так нарочито, из головы, не придумываю ни тему, ни форму. Лето покажет. Вот сходим в горы, на Алтай. Там, на вершине, непременно что-нибудь долбанет, какая-нибудь мысль…

— Это так бывает? В горах?

— Нет, ну, может, когда вернемся. Но обязательно надо, чтобы что-то внутри екнуло. Я при первоначальном замысле всегда по-зрительски рассуждаю, как обычный зритель: а о чем мне самому было бы интересно поговорить-послушать? О чем – посмотреть?

Потом – вот еще одна проблема – тренингами своими мы давно не занимались. Это такое наше ноу-хау.

— Расскажите.

— В двух словах? Это сложно… Ну, ладно, попробую. Вот, например, я ставлю задачу: как сделать так, чтобы усилить актерский контакт между сценой и залом. И мы все вместе начинаем придумывать разные упражнения. Например, «уплотнение воздуха». Надо явственно представить, что воздух – иная субстанция, его можно давить, лепить, посылать глазами струи, такие потоки в глаза зрителей. У артистов появляется иная пластика, иные формы контакта с залом. Потом эти приспособления они могут вспомнить и применить в «трудных местах»…

Меня с этими тренингами даже на мастер-класс на фестивале «Большая перемена» приглашали выступать. А в театре почти два года ничем таким не занимались. Надо вспомнить.

— Ваша труппа сегодня – это…

— Девять человек. Все – с профессиональным, актерским или режиссерским образованием. Но они же – монтировщики, осветители, гардеробщики, бутафоры и все остальные специалисты, нужные театру. У нас все могут быть всеми.

— Петр, а как поживают ваши сыновья? У вас ведь их трое?

— Да. Старший, Дима, вовсю играет в наших спектаклях – собирается поступать в театральное, но пока заканчивает только девятый класс. Средний, Никита, в третьем, и ни о каком театре даже думать не хочет! Он у нас рукопашным боем занимается. А младшему, Максиму, шесть. Ходит в садик. И мы с Леной – вместе с ним. Ставим в его группе спектакли с малышами. Вот недавно состоялась уже третья премьера – «Вредные советы».

— А как можно заставить детей «держать спектакль»? Они ведь или упоенно играют в ролевые игры (но только тогда, когда им самим это интересно), или получается скучная дрессура, затверженные, деревянные жесты…

—  Нет-нет, никакой дрессуры! Конечно, все репетиции — только в игре. Им говоришь: сейчас я вас всех заколдую. Раз – и все превратились в бабочек! Как они потешно (каждый по-своему) это изображают! Вот примерно так и работаем…

Фото Федора Баранова.