Областная газета
Большая трагедия маленького Руслана
Лежачих не бьют. А лежать Ольге в хирургическом отделении районной больницы еще долго. Травмы у нее серьезные. Одна нога сейчас на «вытяжке». Дальше – неизбежные костыли, лечение, реабилитация.На больничную кровать Ольгу уложил скорее не несчастный, а дикий случай. Так жестоко избил ее гражданский муж.Понимая, что мои вопросы станут солью на Ольгины раны, я ни о чем ее не спрашиваю, а просто показываю фотокадры трехлетнего Руслана. Малыш – Ольгин сын.–
Как же он подрос, – говорит Ольга, пытаясь улыбнуться, но тут же заливается слезами.Детский реабилитационный центр с приютом «Смена», где живет сейчас Руслан, находится на той же больничной территории. От «Смены» до хирургического корпуса всего-то несколько метров, но… Но Ольгу и ее сына разделяет теперь нечто большее, чем даже сотни километров или громадная пропасть. В начале марта был суд, который вынес решение о лишении Ольги материнских прав.
Кроме Руслана, у Ольги была еще дочка Аленушка. Эта двухмесячная кроха тоже живет теперь под государственной крышей – в доме ребенка.Вот уж поистине без вины виноватой стала Аленушка в жуткой трагедии, разыгравшейся в небольшом доме на улице Совхозной в селе Чумай. Именно ее рождение шумно отмечало семейство, забыв, конечно, о покое крохи. Зато сами родители и родные новорожденной заснули прямо-таки мертвецким пьяным сном. А иначе услышали бы, как вначале кричал, потом хрипел от боли никому не нужный Русланчик. А уже потом стал умирать после побоев, точнее — настоящих пыток…
I. В многопрофильную больницу Кемерова сильно избитый маленький мальчик был доставлен из Чебулинского района в конце января. На теле ребенка оказалось и много следов от ожогов. Это родной дядя Сергей тушил на племяннике сигареты. А еще у Руслана был ушиб головного мозга тяжелой степени.
Тридцатилетний изверг издевался над ребенком в присутствии своей родной сестры Ольги – матери Руслана, а также отца мальчика и сестры этого отца. Но, повторяю, мертвецки пьяных и спящих. Истязание продолжилось в бане. Там из-за тесноты в доме решили заночевать бабушка ребенка со своим сожителем. А дядя Сережа взял мальчика за ноги и ударил головой об пол.
«Скорую» вызвали не сразу.
– Я, проснувшись, положила Руслана с собой на кровать. Он у меня еще воды попросил. Нормальное у него лицо было. Правда, вскоре глаз затек, опух… А потом все лицо опухать стало. И тут я увидела следы ожогов: на животике насчитала их семь, а еще были на руках. Сам же Сергей уже ушел из дома, – рассказывала мне Ольга, уже не вытирая слез. А я не могла не задать вопроса, почему она тогда, лишь десять дней назад родившая дочку, позволила себе выпить.
– Я же немного выпила. А крепко уснула из-за демидрола. Мне его, наверное, в стакан бросили… И вообще в селе не верят, что это Сергей так Русланчика избил. Он ведь его очень любил…
…С односельчанами Ольги я тоже разговаривала. Действительно, люди сомневаются, что Сергей мог совершить такое. Перед судом он еще не предстал. Дожидается его в следственном изоляторе. Но кто-то пустил слушок по улицам Чумая, что якобы суд уже был и что Сергей не отрицал своей вины, а только плакал и плакал. Вот так, как и Ольга сейчас горько плачет в больничной палате. За те дни, которые она лежит здесь, ее еще никто не навестил. Я была первой.
II. Я предлагаю ей свой телефон:
– Позвоните кому-нибудь.
– Мне некому звонить. Разве только своему мужу. Пусть бы еды хоть какой-нибудь принес. Он же работает, каждую неделю получает по три тысячи рублей.
– Вы собираетесь простить ему вот это?! – я смотрю на ее «подвешенную» ногу.
– Нет, конечно. Я вообще больше не вернусь к нему. Начну новую жизнь. И детей верну обязательно. Сколько можно так жить?
Вот и чумайцы не раз задавались этим вопросом, глядя на вечные синяки под глазами Ольги.
– Она ведь такой хорошенькой, чистенькой была, когда в школу ходила. Всегда с белыми бантиками, – вспоминают люди, вздыхая.
Ольге было шесть лет, когда скончался ее отец: задавило лесовозом. Через четыре года умерла от туберкулеза мать. Тогда Ольге исполнилось только десять, а брату – пятнадцать.
– Нас могли бы в детский дом забрать. Но бабушка не отдала. У нее мы и жили. И Сергей до ареста с ней жил.
Про нее, Надежду Александровну, говорят, что она единственная из всего семейства нормальная женщина. Не раз принимала и Ольгу, которая убегала от гражданского мужа Александра, собираясь начать новую жизнь.
На декретное пособие, полученное после рождения Руслана, Ольга даже сумела купить домик в Чумае. Он и сейчас есть, этот дом. Но поскольку отапливать его было нечем, то все жили в домике матери Александра. И в тесноте, и в обиде. В том числе и Руслан.
– Когда я Аленку родила, муж стал говорить, что Руслан не его сын. И бить его стал… Уже после того, как Руслан отлежал в больнице и его поместили в приют, я спросила: «А может, это не Сергей над Русланом издевался, а ты?» Вот он и давай меня пинать. Это на улице было. Мы с ним из гостей возвращались… Бил, пинал до тех пор, пока я от боли уже кричать не могла. И встать не могла, он сказал: «Вот и подыхай здесь». Но потом, правда, взял на руки и принес домой. «Скорую» не хотел вызывать, хорошо, что к нам пришла почтальонка и увидела меня. Она-то и вызвала «скорую». Вначале меня в нашу чумайскую больницу привезли, а уже потом сюда. Лежу вот, думаю, что дальше так жить нельзя. Но больше всего про детей думаю, скучаю о них…
Не все в больнице верят Ольгиным слезам. Ведь многие помнят, как в их же больницу «скорая» привезла истерзанного ребенка. Он был без сознания. Его, как говорят медики, уже теряли… И тогда вызвали «санавиацию»… А потом молили не только Бога, но и врачей нейрохирургического отделения Кемеровской многопрофильной больницы, чтобы они спасли Русланчика…
III. Свой третий год рождения 24 февраля Русланчик встретил уже в приюте. Никто из родных в этот день не звонил в
«Смену». И уж тем более не приезжал. Да, дорога неблизкая, на нее нужны деньги. Откуда они в пьющей семье?
Ольге тоже куда-то выехать — проблема. Идут ей навстречу. Например, решили, что на суд, который должен был решить, возвращать ей детей или нет, довезут Ольгу на служебной машине чумайской администрации. Когда приехали за ней в назначенный час, то ужаснулись: Ольга была нетрезвой. Но сесть в машину смогла. А уже перед началом судебного заседания… сбежала. Второе заседание суда состоялось через несколько дней. На нем-то и лишили Ольгу материнских прав. Что касается отца детей, то в свидетельстве Руслана вместо имени отца стоит прочерк. Да и у Алены фамилия матери. Правда, отчество Александровна. Как и Руслан – Александрович. Но ведь и Ольга тоже Александровна.
Я рассказываю Ольге, как живется Руслану в приюте. Он стал улыбаться, играть со сверстниками. Он начал говорить. Но ни маму, ни папу не вспоминает. Боится мужчин. И напрягается, втягивает голову в плечики, если его пытаются погладить. Наверное, думает, что его снова будут бить.
Директор «Смены» Валентина Кузнецова, вздохнув, рассказывает:
– Первые дни, как Русланчик поступил в нашу «Смену», он вообще боялся всего и всех. И мы боялись, а вдруг не «оттает» цветочек. Но ничего, повеселел. Правда, чужих все еще боится. Вот и вас может испугаться.
К счастью, этого не случилось. Отлегло от сердца: улыбнулся мне Руслан, дал обнять себя. Еще видны следы от ожогов на его тельце, но они, возможно, исчезнут с годами.
– Но психологическая травма останется, – говорит психолог приюта Майя Гаврилкина. Она была в доме, где жил Руслан. Там не было игрушек, а все вещи Руслана помещались в небольшой картонной коробке, задвинутой под стол. Да и самого ребенка, вероятнее всего, задвигали и задвигали. А когда все-таки попадался под пьяную руку – был бит…
…О жестоком обращении с детьми в последнее время пишут и показывают немало. От одних названий статей и сюжетов стынет в жилах кровь: «Грудной ребенок скончался от молока пьяной матери», «В Казани осудили мать, продавшую дочку за 100 рублей», «В Иванове пьяная женщина задушила маленького сына», «В Челябинской области осужден насильник детей», «В Астраханской области две девочки от голода ограбили магазин»… А мы напомнили о беде Руслана вовсе не для того, чтобы вновь повергнуть кого-то в шок или взбудоражить чьи-то нервы. Нередко бывает, что, сообщив о какой-то вопиющей ситуации и ее действующих лицах, мы потом забываем о них. Ведь, к большому сожалению, каждый день льются детские слезы. А слова, что целый мир не стоит одной слезинки ребенка, остаются лишь словами.
Но Руслан-то теперь не плачет! В теплых руках сотрудников дома ребенка находится и его маленькая сестричка. Кстати, самой любимой игрушкой в приюте для Руслана стала большая кукла-пупс. Он гладил ее и повторял: «Ляля, ляля…» Видимо, только сестричка-кроха напоминала ему прошлое. Господи, ужас-то какой: у такого малыша уже есть жуткое прошлое. И спокойное настоящее под крышей «Смены» тоже есть. А что в будущем?
– Я сделаю все, чтобы вернуть детей, — вновь говорит Ольга. А я думаю о том, что от ее больничной палаты до игровой комнаты приюта, где веселится сейчас Руслан, всего каких-то несколько метров, несколько минут ходьбы. И в то же время – большая пропасть. Но не Руслан на ее краю. А Ольга. Не упала бы туда вновь…
Фото автора.
Чебулинский район.
