Душа-труженица жаждет жизни

Модный глянцевый журнал, снимок: нарядные женщины с букетами. В первом ряду – седая дама: строгий светлый костюм, из-за цветов выглядывают награды, держится с чувством достоинства. Подпись: «Кемеровчанка года».
В Кемерове ежегодно проходит такой конкурс. Большая честь – попасть в число его победителей. Нужно непременно отличиться в каком-то деле. Анна Фроловна Тарасова – активный член областного комитета ветеранов войны и военной службы.
Но не только это привело ее в число выдающихся женщин города Кемерово.
По мере знакомства с Анной Фроловной удивление мое все возрастало.

Теперь-то понятно, почему элегантная хозяйка ухоженной трехкомнатной квартиры, в которой она живет с красивой дочерью-пенсионеркой, первым делом достала копию свидетельства о рождении. Никто не верит в ее возраст. Как и я. Настолько активна, подвижна, энергична Анна Фроловна. Читаю: «Шерстобитова Анна Фроловна, родилась в 1918 году, 30 ноября, селение Елыкаева, уезда Кузнецкий, губернии Томской, район Верхотомский».

Пока я переписываю эти строки, рассказывает, что вчера была на дне рождения у подруги Татьяны Сергеевны Алексеевой, с которой вместе уходили на фронт, служили в одном отделении одной санроты и вместе ранены (одна – в руку, другая – в ногу). Тане уже тоже исполнилось 92 года, ее беспокоит поврежденная нога… Тем временем у меня крепнет вопрос: откуда столь мощная жизненная сила этого поколения?

Отец Фрол был военный. Семья кочевала с ним по всей Сибири, и Анна часто меняла школы. В одиннадцать лет пришлось одной ехать из Иркутска. «Дайте полбилета до Щегловска», – попросила. – «Да тебе и четверти билета хватит, – ответила кассир, приподнимаясь, чтобы рассмотреть маленькую пассажирку, – да только нет теперь такой станции, есть Кемерово».
В Кемерове пришлось учиться в разных школах: начинала в седьмой, оканчивала первую, а вот спортом занималась в основном в школе №30. Тут-то и встречалась на соревнованиях с Верой Волошиной. Соперницами были. Школу №12, где училась Вера, курировало «Динамо», школу №30 – «Спартак», соответственно и форму носили этих спортивных обществ. Соревновались на лодках («От понтонного моста по Томи – красота!»), бегали, играли в волейбол. («Вера хорошо прыгала. У нее всегда было первое место»). Однажды в гонке на велосипедах поделила с Верой первое место.

После окончания школы Анна год училась в Томске, в мединституте. Да заболел отец, денег на жизнь и учебу в чужом городе не было. Вернулась домой и стала учительницей начальных классов. Как только услышала: «Война!», поступила на курсы медсестер. Хорошо помнит, как вернувшийся с фронта покалеченным знакомый предупреждал: «Война – это вам не фильм «Фронтовые подруги». Посмотрите на меня…»

И все-таки в числе ста девушек-кемеровчанок Анна была зачислена
санинструктором в 845-й полк 303-й Сибирской стрелковой дивизии. «Сама себе повестку выписывала в военкомате», – вспоминает. Показывает снимки старого Кемеровского вокзала, откуда уходили на фронт, где был штаб дивизии, а сегодня – мемориальная доска. Повторяет: «Триста третья дивизия целиком формировалась в Кемерове…» Пройдет время, и она будет писать от имени комитета ветеранов однополчанам, получит сотни ответов, покажет мне полную сумку писем и открыток – свидетельств нравственной стойкости поколения, одолевшего страшную войну.

Обучение, вооружение, присяга – и все ближе к фронту: Ярославская область, затемненная Москва с надутыми дирижаблями, Липецк, Воронеж… «Еще ничего не понимали, налет – разбегаемся», – говорит обыденно. «Стало доходить», как выразилась, когда на второй день смертельно ранило командира дивизии. Его место занял Федоровский. Тот самый, имя которого сейчас носит одна из улиц Кемерова.

Далекие от геройских, простенькие, житейские фронтовые картины хранит память Анны Фроловны. Обувь получили огромную, не по размеру, у гимнастерок закатывали рукава, и никаких тебе юбок, спасибо солдатским брюкам, что выручали девчонок в окопах. Тяжело было. Но солдаты относились хорошо, жалели. Воду возили из речки. А много ли бочкой на лошадке доставишь? «Перевязываешь раненого, а он просит: «Глоток воды…» – переживает до сих пор. О своем ранении тоже обыденно говорит. Шли с передовой пять девчат. Пролетел самолет. Из пяти одну – насмерть, Таню – в ногу, Аню – в руку ранил. «Да еще осколочек до сих пор сидит маковым зернышком над глазом», – трогает бровь Анна Фроловна. Позднее контузило, что сказалось на слухе.

Освободили Воронеж, пошли на Харьков, где пережили окружение. И опять: «Стоит машина, полная раненых, ни шофера, ни бензина, и мы ничем не можем помочь…» Тут Анна Фроловна задумывается: «Среди нас ведь тоже были и хорошие, и плохие люди. Пыталась я сохранить партийный билет (в партию на фронте вступила), уложила его в подошву, а он стерся, только корочка осталась. Нашелся такой, кто пригрозил…»

На одном из блеклых снимков – фронтовые подруги с букетами пионов. Дошли до Праги. А воспоминания опять о том, как идут полем, а вокруг убитые лежат, кто без обуви, кто без одежды. Наши ли, враги ли раздели-разули, какая разница – жутко.

5 августа 1945 года в сапогах и шинели Анна Фроловна вернулась в Кемерово. Хотела сразу же пойти работать в школу, да оказалась в приемной облисполкома, где и осталась на многие годы. Замуж вышла за Вячеслава Тарасова, которого знала до войны. Он – моряк, воевал на Дальнем Востоке. Родились двое сыновей, дочь Валентина, с которой и живет сегодня, похоронив 31 год назад мужа, затем – одного из сыновей.

Слушаю Анну Фроловну, и получается, что трудности, пережитые страной, были молодым людям тех лет, несмотря ни на что, в радость. Главное – живы! Было время, корову держали, поросенка, кур завели. А как же иначе? Ведь дети подрастали. И огород, полный овощей, был необходим. И дом сами построили. Он и сегодня стоит на улице Сибиряков-гвардейцев, бывшей Садовой. Теперь Анна Фроловна сама удивляется: «Откуда только силы брались? Ведь рукоделие при этом не бросала: картины крестиком вышивала». Несколько тех картин и сегодня украшают ее комнату. Теперь она увлеклась вязанием. Вяжет для себя крючком (и с хорошим вкусом) изящные накидки. «Вот только не требуются они, в квартире тепло», – улыбается. «Не могу без дела», – добавляет и смотрит на свои руки. А я думаю: «Дело не только в руках». Помните, как сказал поэт: «Не позволяй душе лениться…»

Меня все подмывает спросить о секрете активного долголетия. Не решаюсь. Умная собеседница сама догадывается: «Кто-то из долгожителей не выпил ни одной рюмки, не выкурил ни одной сигареты. Я, конечно, не сторонник питья и курения, из наших девчат на фронте никто не курил, но за своим здоровьем совсем не слежу и лекарств-таблеток не люблю. Тем более, что отношение медиков к пожилым плохое. Врач может спокойно сказать: «Умирать пора. Что вы хотите?» Сидит такой лекарь, бурчит себе под нос, прикрытый маской, на посетителя не смотрит, а потом выписывает средства, у которых масса противопоказаний».

Верит Анна Фроловна в силу природы, в силу земли. Оживляется, когда вспоминает о садовом участке, что за аэропортом, напротив Сухой речки, до которого сначала едет на автобусе №303, потом идет десять минут. Никогда там не ночует, каждый раз поработает, например, на прополке, и возвращается домой. А дочь остается. Радуется Анна Фроловна тому, что сын чувствует землю, сразу видит, где и что нужно сделать. Потому и «капризная» колба растет в огороде, и курильский чай, и хороший барбарис. Весной земля так и тянет к себе. Радует каждый первый цветок. Есть где надышаться семерым внукам и пятерым правнукам.

Удивляется Анна Фроловна: «А что за мной ухаживать? Я сама за собой ухаживаю». В комитет ветеранов, что на Южном, едет со своего бульвара Строителей на маршрутке («спасибо, бесплатно»).

В госпитале ветеранов подлечили-поддержали («опять спасибо»). Дети и внуки хорошие. Все это радость душе-труженице.

Был в ее жизни период, когда пришлось провести с семьей некоторое время на границе Молдавии и Украины. И персики там, и яблоки, и винограда полно, и живых карасей муж с лимана приносил. Но… «Лето там влажное, солнце постоянно в дымке, а у нас жжет…» Вернулись. И привезли двести литров своего вина в бочках.