Мы уже не потеряемся, сестричка!

Четыре сестры – Галина, Надежда, Татьяна и Вера – через 55 (!) лет наконец-то нашли свою родную, пятую сестру. Сюжет, достойный мелодрамы… Или счастливого конца в телепередаче «Жди меня». Под охи, ахи, а также слезы и улыбки и останкинской, и телезрительской аудиторий.
Однако свою семейную историю сестры не собираются использовать для какой-то
популярности. Они просто еще раз хотят напомнить всем потерявшимся и разминувшимся: «Ищите друг друга». И заклинают тех, кто рядом: «Не теряйтесь, пожалуйста. Берегите друг друга…»

Многодетный вдовец

…Яков Сергеевич Левин понимал, что дни его сочтены. И потому, собрав последние силы, просил своих дочерей и сына лишь об одном:

– Найдите ее, пожалуйста. Попросите у нее прощения. За меня попросите. И ее приемным родителям поклонитесь. За все. И вы меня простите, родные мои…

А они – Володя, Галя, Надя, Таня и Вера — никогда и ни в чем не винили своего любимого и любящего папу. Отцом и за глаза не называли. От слова «отец» холодком веет, а их папа был таким заботливым и ласковым. Вздыхал вот только часто, всю жизнь жалея, что отдал новорожденную дочку на воспитание чужим людям. Но в тот момент он просто не знал, что ему делать, как спасти малышку, потерявшую мать сразу после своего рождения.

Елена, жена Якова, в тот день – 25 мая не собиралась рожать. Накормила его, проводила на работу и принялась трудиться дальше. В доме, во дворе и огороде. Вот и надсадилась, видать… А жила семья в небольшом домике, считай, на самой окраине Гурьевска. До больницы бежать да бежать. И телефонов тогда, конечно, столько не было. Вот и пришлось рожать дома с бабкой-повитухой. Ее только и смогли позвать. Ребенка та повитуха на свет приняла, а вот Елену спасти не смогла. Истекла несчастная кровью. И врачи больницы, куда увезли потом слабеющую Елену, ничего сделать не могли.

Самому старшему из детей — Володе было тогда девять лет, самой младшей перед новорожденной сестричкой — Верочке всего только год с небольшим. И соседи, и родня оплакивали не только несчастную Елену (37 лет ей всего было), но и жалели Якова-бобыля и его деточек. Через десять дней отец привезет Леночку (в честь мамы назвали) домой. Но уже вскоре снова придется везти ее в больницу. Еле-еле там ее отходили. Вот тогда-то и стали медики уговаривать Якова написать «отказную» на Леночку. Отпуск по уходу за ребенком ему не дадут. Да и кто других пятерых детей кормить, поить, обувать и одевать будет. А работал отец-вдовец в пимокатной артели… Рано утром уходил из дома, возвращался лишь к ночи. Оставлять малышку с детьми было небезопасно.

…Уже потом, когда семья, удочерившая малышку, уедет из Гурьевска, Яков Сергеевич узнает, что, оказывается, в соседнем Белове был дом ребенка. И туда можно было поместить Леночку временно. Почему никто не сказал ему об этом, неизвестно. Может быть, потому, что в ребенке очень нуждалась бездетная семья. Ее глава был вторым секретарем горкома партии. В общем, большой человек в маленьком городе. Но вскоре после удочерения семья горкомовского секретаря переехала в Новокузнецк. Главная причина – сохранить тайну усыновления.

Выбор… мачехи

Понятно, что работящему, непьющему и некурящему Якову все равно было трудно одному. Дети – мал мала меньше. Им мать нужна. Яков знал, что второй такой, как Елена (царство ей небесное), уже не будет. Но заявил всем, кто пытался его сватать и подыскивать невест:

– Мне такая нужна, кто детей моих не обидит.

Нашлась такая. Симпатичная, со своим мальчиком. При Якове была одинаково ласкова и с родным сыночком, и с пасынком, и с падчерицами. Но когда Яков покидал дом – все менялось. Вроде не била, в угол не ставила, но как будто сквозь стену смотрела. Абсолютно равнодушна и к слезам, и к радости чужих детей. Понял Яков, что и сама она останется в его доме чужой. И потому решил расстаться.

За воротами люди добрые охали, люди злые удивлялись:

– Какая же нормальная женщина на такую ораву позарится. Довыбирается…

Но вот однажды пришла к ним домой заказывать валенки Зинаида. Молодая еще, замужем не побывавшая и своих детей не рожавшая. Но даже за то короткое время, пока Яков от нее заказ принимал, успела кого-то из девочек по головке погладить, а самую маленькую, Верочку, даже на руках подержать. Не хотелось девочке слезать с ее теплых рук. Пригрелась кроха.

А в следующий раз уже сам Яков поехал к Зинаиде предлагать не столько свою руку и сердце, сколько разделить с ним заботу о детях. Долго уговаривать Зинаиду не пришлось. Она и сама рвалась к маленькому домику с осиротевшей семьей. Вот так в одночасье и стала она многодетной мамой. Именно мамой, а не мачехой. Якову бы утешиться, смириться, а он опять затосковал о Леночке. Винил себя, что поддался на уговоры, что испугался за жизнь малютки. А Зина бы выходила. Но Зины рядом в его самую трудную минуту не было.

– Найдем мы дочку. Вот увидишь, найдем. Не иголка же в стоге сена, а человек, – как могла, утешала Зинаида мужа. А он все смотрел и смотрел на фотографию крохотной дочки, которую сумел раздобыть, пока приемные родители еще в Гурьевске жили, и вздыхал, повторяя: «Нет мне прощения».

Чуть забылся или просто делал вид, что забылся, когда Зинаида родила сына и дочь – Валеру и Тамару. Но после этого не стала любить меньше тех, кого сама не рожала. Впрочем, с годами и все вокруг стали забывать, что Зинаида не носила под сердцем Володю, Галю, Надежду, Танечку и Верочку. С того дня, как пришла она в их дом, никто не посмел назвать детей сиротинками.

Ошиблись адресом

Когда сестры и сами стали мамами, то начали писать и звонить в адресный стол Новокузнецка. Им дали сразу несколько адресов Елен с фамилией приемных родителей – Качанова. В Новокузнецк поехала Галина – самая старшая из сестер. Ноги от волнения подкашивались, когда звонила в двери пока неведомых Елен. Двери одна за другой открывались, сердце обрывалось: «Нет, не она».

А потом выяснится: девочке дали другое имя – Олюшка. И что ее новая семья, какую они искали, уехала из Новокузнецка. Забегая вперед, расскажу почему.

Когда Оля пошла в школу, то тайное и в большом городе стало явью. Начали посмеиваться над приемной дочкой. Ты, мол, своей матери чужая, а родная тебя бросила.

Оля подумала, что родная мать, наверное, была пьющей женщиной. Но потом и об этом уже не горевала, решив, что во дворе все просто выдумали, будто мама у Оли неродная. Но этого не может быть. Мама такая хорошая. А ведь ей было непросто. Олечке исполнилось всего семь лет, когда от тяжелой болезни умер ее приемный отец. Когда Оля родила сама, мама рассказала ей всю правду. И то, что родители Оли никогда не были пьяницами. И то, что отец был просто вынужден передать новорожденную девочку «в дети».

– Ты прости его, доченька, – говорила мама, предчувствуя свой уход. – А еще лучше – найди своих родных, всю семью.

И Оля тоже стала посылать запросы. Но у сестер уже были другие фамилии. Да и уехали они из Гурьевска. Наведываются туда лишь раз в год. На родительский день или Троицу. Когда все собираются на кладбище помянуть своих усопших. Яков Сергеевич был похоронен рядом с первой женой – Еленой. Так мама Зина распорядилась. Сколько было у нее сил, столько ухаживала она за могилками Якова и Елены.

И за мамой Зиной все ухаживали до последнего дня, часа, минуты. Уж такая эта семья: никто не оставляет друг друга ни в радости, ни в горе. Так их папа с мамой Зиной воспитали. Маму Зину похоронили тоже рядом с мужем. Теперь они навсегда вместе: Яков и матери его детей.

При жизни Яков Сергеевич так и не узнал, что у его дочки Леночки другое имя. Это уже через пятьдесят пять с половиной лет Ольга расскажет сестрам, что в детстве всех своих кукол она называла только Леночками. А вот дочь свою назвала Оксаной, еще не зная, что в Кузбассе уже есть две Оксаны, племянницы Ольги. Вот такое совпадение. Случайное ли? Или тоже называется судьбой?

…Из телепрограммы «Жди меня», куда сестры время от времени посылали запросы, пока никаких ответов.

– Но есть же Интернет, мама. Давайте зайдем на страничку «Одноклассники», – предложила одной из сестер, Галине, ее дочка.

И – вот оно, чудо! Оказывается их, Левиных, тоже разыскивают. Из Тольятти. Правда, не Елена (в девичестве Качанова), а Ольга. Все остальное сходится: год, день, место рождения. Списались, созвонились, выяснили: «Ошибки быть не может».

…На совете большой родни решили, что пока на долгожданное свидание с младшей сестрой поедут Татьяна и Вера и пригласят к себе Ольгу. С собой везли самое ценное – фотографии незабвенных родителей.

Понятно, что Вера и Татьяна поделились радостью с проводницей и пассажирами вагона. И тем передалось волнение перед встречей. Все прильнули к окнам, кто-то вместе с сестрами вышел на перрон.

– Да вот же она, ваша сестричка. Похожи-то как, господи! Только она черненькая.

– Так ведь и мы тоже черненькими были. Перекрасились вот, – и смеются, и плачут сестры-сибирячки.

Как только спустились они со ступенек вагона, так сразу и кинулись друг к другу. Оля – к Татьяне с Верой, а они – к ней. И будто никогда не разделяли их пятьдесят пять с половиной лет. Кто же будет спорить с тем, что кровь родная – не водица?!

Несколько дней гостили Вера и Татьяна у Ольги. Новая встреча теперь уже всех сестер и брата (Тамара и Валерий – сводные по отцу) состоится летом. На свою малую родину приедет Ольга. Конечно, все обязательно пойдут на кладбище. И Ольга скажет там:

– Я прощаю тебя, папа!

А пока фотографии родных родителей она поставила рядом с фотографией приемных. Хотя ведь и они тоже были самыми родными. Как мама Зина.