«Зачтите наши души!..»

Строиться Оксана и Александр приехали в полном смысле слова в чистое поле. «Нам не привыкать. Поскольку до этого мы жили в глухой тайге в охотничьей избушке… И жили тем, что зимой и летом добывали дикого зверя». Представить хрупкую, небольшого росточка Оксану на широких охотничьих, промысловых лыжах с ружьем в руках!.. Но она, в свои двадцать с лишним лет, действительно, была охотником-промысловиком. Вместе с Александром добывали норку, лис, зайцев, бобра… И потому, строя здесь свой дом, супруги Генинг знали, на что шли. Даже тот факт, что выбираться отсюда поближе к цивилизации зимой придется только на лыжах, их нисколько не пугал. Так семь лет в зимние метели и холода семью и выручали лыжи. Нынешним летом они купили снегоход. Так что заносы и сугробы в предстоящую зиму им и вовсе будут нестрашны. Здесь у них родились Андрюша, ему нынче пять лет, и дочка Сашенька, которая на три года и один день младше брата. «Мы привыкли, и нам эта жизнь кажется нормальной. Единственный недостаток – зимой скучно», — говорит Александр.

Сначала супруги развели перепелиную ферму, в которой выращивали до шести сотен птиц и сдавали в магазин по нескольку сотен перепелиных яиц. Но одна тонна комбикорма стоимостью восемнадцать тысяч рублей, которым кормили нежных малюток-перепелок, почти на нет свела всю их прибыль. В рукотворном пруду, в который стекаются таежные родники, попытались разводить карпа, белого амура и толстолобика. Но родниковая вода была настолько холодна, что рыба перестала метать икру. И с мечтой о рыбоводстве пришлось расстаться. Держали коров, свиней… Сегодня, посчитав все «за» и «против», перешли на откорм крупнорогатого скота: стали заниматься только выращиванием бычков, домашней птицы и пчелами. «Здесь всё есть для откорма – трава и воля». Остальное, решили, держать невыгодно.

Затем зарегистрировались в службе занятости, как фермерское пчеловодческое хозяйство (отсюда и улица под названием Фермерская). Получили на развитие пасеки около 60 тысяч рублей и принялись разводить пчел. Чтобы меньше было затрат на покупку пчелосемей, знакомый посоветовал им делать ловушки для пчелиных роев, расставляя их по тайге. Так они и сделали. Попадались в них и дикие, и домашние, улетевшие от пчеловодов рои… Пасека Генинг постепенно разрасталась. «Подняться, таким образом, можно в полном смысле слова из воздуха», — щедро делятся своими фирменными секретами успешного ведения дела Оксана и Александр. Только одна пчелиная семья вместе с домиком стоит, по нынешним расценкам, от пяти до шести тысяч рублей. А тут – бесплатно. В этом году они собрали свыше тонны меда, прибыль от продажи пойдет на строительство двух новых домов. Ещё одного, на этот раз капитального, жилища в их «притаёжье» и второго – в Загорском.

Единственный просчет семьи Генинг в том, что, выбирая этот таежный уголок для постоянного места жительства, они полагались на школу в Березове – селе в девяти километрах от них. Думали, проблем с учебой у детей не будет. Шли разговоры и о строительстве сельского детского сада. Но школу в Березове закрыли, о детском садике уже и речи не велось. Так что пришлось взять в поселке Загорский участок земли под постройку ещё одного дома. Ради детей, которым предстоит учиться. «Семья зимой будет жить там, в поселке, а мне, чтобы поддерживать домашнее хозяйство, предстоит одному зимовать здесь», — поясняет Александр.

Супругам пообещали, что перепись, несмотря на отдаленность таежных адресатов, дойдет и до них. Потому и присвоили в администрации Костенковской сельской территории их единственному у притаежной полосы дому статус улицы.

Поселились «одиночки-отшельники» Оксана и Александр Генинг вместе с детьми в километре от другого поселения, в котором живут девять семей. Местные жители эти четыре крепких кирпичных дома на два хозяина, оставшихся от подсобного хозяйства мостопоезда № 186, называют Камешками. Потому что стоят они на известковой породе, которая то и дело выталкивает на поверхность камни разных размеров. «Не успеваем их с огородных гряд убирать», — жалуются. Однако если эти камни обжечь, известку можно не покупать… Здесь надеются, что с приходом переписи – а это всё-таки событие большого масштаба – вспомнят и о них, забытых и заброшенных местной и районной властью. А вернее, о дороге на Камешки, которую подчистят, разровняют и которую будут расчищать впредь и зимой. Иначе выбраться отсюда можно только на вертолете – дома заносит под самые крыши. До ближайшей остановки в Березове шагать около восьми километров, поскольку маршрутный автобус ни в Таловку, ни в Камешки давным-давно не ходит. Не приедут сюда, случись что, ни «скорая помощь», ни пожарные…

Вспомнят и о скважине, водой из которой пользуются камешковцы и которую они уже не первый год просят взять на баланс администрации Костёнковской сельской территории. Известковые породы разъедают трубы, и из скважины перестает поступать вода. Жителям же (а живут здесь почти одни пенсионеры) накладно содержать всё это «водопроводное хозяйство». Прошедшую зиму и весну жители Камешков сидели без воды. Выручали снег и соседняя частная скважина. Насосы, которые хозяева четырех «подсобных» домов приобретают за собственные немалые деньги, тоже не выдерживают известковую «атаку» и быстро приходят в негодность.

Недавно камешковцам установили на улицах электросчетчики, чтобы вести учет израсходованной ими электроэнергии. Прибивали счетчики прямо к столбам, которые от ветхости покосились и вот-вот рухнут.

Снимать в городе квартиру молодым камешковцам очень накладно. А потому есть такие, что, попробовав за семь вёрст киселя хлебать, теперь «сидят на бирже», получая по тысяче рублей в месяц. Другим, как Виталию Сушкову, повезло устроиться на разрезе «Талдинский». Он  наладчик угледобывающего оборудования. Из 15-18 тысяч рублей, что Виталий получает в месяц, 6 тысяч рублей отдает за съем двухкомнатной квартиры. И то считает, что ему «подфартило». Аренда однокомнатных квартир в Новокузнецке не опускается ниже пяти тысяч рублей. Три раза в неделю Виталий навещает в Камешках маму-инвалида Людмилу Кузьминичну. Помочь по хозяйству, привезти продукты. Восемь километров от остановки до дома в Камешках и столько же ранним утром обратно. Чтобы затем на автобусе добраться до работы… И потому перепись — ещё один повод, считают в Камешках, чтобы напомнить о себе и своих проблемах.

Когда-то они тоже были просто безымянным подсобным хозяйством, содержавшим коров и свиней. На заре перестройки оно, обанкротившись, развалилось. И вскоре бывшая администрация мостопоезда попыталась выселить своих работников из этих домов на улицу. Без предоставления какой-либо жилплощади. Но жители Камешков дружно пошли в суд. И защитили свои права. Судебным решением администрацию мостопоезда, обанкротившую подсобное хозяйство, обязали сделать на своих бывших работников дарственную. А тем, в свою очередь, дали возможность оформить на жилые квадратные метры права собственников. Потом перед очередными выборами их жилищам тоже официально присвоили название, приписав к ближайшей деревне Таловой. И даже название улицы придумали — Солнечная. «Наши бы дома с подсобными постройками и огородами да поближе к городу», — мечтают камешковцы.

Недавно их Солнечную заволокло дымом и гарью. Принесло ветром от алтайских пожарищ. Ночью многие семьи проснулись от этого едкого запаха горелого и тревожной мысли: «Горим!» Выскочили на улицу и оторопели. Соседнюю Таловку, что находилась в низине, полностью вплоть до горизонта заволокло смогом. До границ Алтая здесь всего-то сорок километров. Многие таловцы в алтайские леса, где много боровиков, за грибами ездят. «Если наша тайга заполыхает – страшное дело: бежать здесь некуда!» — качает головой Валентина Дмитриевна Мухина.

Семья Александра и Валентины Мухиных в Камешках старожилы. Александр Павлович в недавнем прошлом работал лесником. В его обязанности входил осмотр и поддержание порядка на 68 тысячах гектаров леса. «Увижу с бугорка дымок в лесу – тотчас на лошадь, и вперёд: бить тревогу для пожарных, — вспоминает. – А сейчас никому до лесных угодий и дела нет… Убрали из лесничеств настоящих профессионалов, разбросали и раскурочили технику. И тайга осталась открытой для огня и беды».

Александра Павловича, как и многих других, несколько лет назад сократили. В Костенковском лесничестве из 15 человек осталось всего лишь две «штатные единицы»: лесничий и мастер леса. «Курам на смех! – с горечью говорит Александр Павлович. – А ведь тайга ошибок не прощает…»

Фото Ярослава Беляева.

Новокузнецкий район.