Прокопьевск и океаны

«Шахтерская правда», в которой я служил 13 лет до возраста Христа (правда, моя первая заметка в этой газете была опубликована, когда я еще учился в пятом классе), подарила мне множество встреч с интереснейшими людьми и… кораблями. О них и хочется рассказать. Эти встречи происходили, как мне сейчас кажется, на грани мистики и счастливого стечения обстоятельств в очень ограниченное время. Корабли носили имя «Прокопьевск». Одно рандеву состоялось в Мурманске, а другое – во Владивостоке. Итак, все по порядку.

Большой морозильный рефрижераторный траулер (БМРТ) «Прокопьевск» родился на верфи Копенгагена в 1966 году. Об этом я узнал из заметки в «Известиях». Как мне сказали на корабле, его крестила, то есть разбила о борт бутылку шампанского, жена великого физика Нильса Бора фру Маргарет. Я долго бегал в Москве по морским ведомствам,чтобы узнать, кто заказал это судно, пока не забрел в Министерство рыбного хозяйства, где и встретил главного инженера Мурманского тралового флота. Он живо интересовался тем, что это за город Прокопьевск, а я его спросил: «Почему «Прокопьевск»? Ларчик открывался просто: министерство заказало серию кораблей серии «П», в которую счастливо и вписался сибирский город. Мурманчанин активно приглашал в гости. И случай такой представился через несколько лет. В тех же «Известиях» как-то вечером, будучи в Москве, я прочел заметку о том, что «Прокопьевск» вернулся с полными трюмами рыбы, а это 16 тысяч тонн. На следующее утро я позвонил в Мурманск директору тралового флота. Он меня разочаровал, сказав, что «сегодня в 16 часов «Прокопьевск» уходит на промысел. Он уже стоит на рейде». Я бесшабашно заявил, что постараюсь в обед быть в Мурманске и, схватив фотоаппарат, рванул во Внуково. Билет на самолет мне достался последний, я благополучно долетел и в 15 часов подошел к проходной в порт. И тут с ужасом обнаружил, что редакционное удостоверение в спешке забыл в Москве. Обзвонил всех начальников порта, но телефоны молчали. А время идет! Набравшись смелости и нахальства, подошел к капитану на КПП и сказал, что я корреспондент из Прокопьевска, мне срочно надо попасть на БМРТ «Прокопьевск». Не попросив удостоверения, он сказал: «Ну, иди». Я пулей прибежал в диспетчерскую, изложил свою просьбу. Сидевший там мужчина флегматично изрек: «Да в 16 часов БМРТ не уйдет. Мы не можем собрать команду. Я врач с «Прокопьевска». Тем временем диспетчер вызвал катер, чтобы доставить меня на корабль. Портовые краны, корабли стали объектами для фотосъемки: сплошная экзотика для сухопутного человека. А вот и «Прокопьевск» – стометровый красавец. Вбегаю по трапу на палубу. Меня встречает третий помощник капитана, и мы идем к капитан-директору. Излагаю просьбу: мне нужен человек, который ходил в первый рейс и может интересно рассказать о корабле, команде.

– Лучше старшего механика мы никого не сыщем, – сказал он. – Вы идите к нему, я приду позже.

Пришли в каюту стармеха. Здесь десятки приборов, все системы корабля под контролем. Представляюсь:

– Я из Прокопьевска.

– А я тоже с «Прокопьевска», – сказал он.

– Я из города Прокопьевска, – пришлось уточнить.

– Слушай, какое это имеет значение!

Пришлось изложить цель своего визита. На что стармех ответил неожиданно: «Пока не выпьем бутылку коньяка, ни о чем рассказывать не буду». Из сейфа он достал баночку икры, и мы стали с удовольствием употреблять зло. Незакатное июньское солнце клонилось к горизонту, как уровень коньяка ко дну. Беседа постепенно затеплилась впечатлениями о бразильском карнавале с эмоциональными и пышногрудыми танцовщицами, о «Сахарной голове» – холме, обрывающемся к океану, о статуе Христа на холме Корковаду. В Рио-де-Жанейро «Прокопьевск» забрел случайно: у рыбака случился аппендицит, и нужна была срочная операция.

–А вообще-то в иностранные порты мы редко заходим. Наша рыбная нива – Атлантический океан и прилегающие моря, – продолжал стармех. – Например, Джорджес-банка.

С бутылкой коньяка вошел капитан. Я взмолился: «Вы показали бы мне своего красавца».

– Тогда идем на палубу.

А время, между прочим, уже двенадцать ночи. Корабли, стоящие на юге, словно нарисованные солнечной краской на темно-синем фоне. Фантастическая красота и обаяние северного цвета. Спустились в машинное отделение, посмотрели каюты – порядок и чистота. Подошли к слипу – отверстию в корме, по которому поднимают трал с уловом рыбы.

– Восьмисотметровый трал за один раз поднимает до сорока тонн рыбы, – рассказывает капитан. – Команда траулера, а у нас экипаж сто человек, тут же рыбу разделывает. Например, у хека отрезается голова, чистится тушка. Рыба укладывается в картонные ящики и замораживается. Из отходов получают рыбий жир и муку. Так что производство безотходное. Траулер автономно может плавать до четырех месяцев – пока не заполнит трюмы. Он выдерживает 9-балльные штормы.

Вернулись в каюту стармеха. Три часа солнечной ночи. Осторожно интересуюсь:

– Я с вами случайно не уплыву?

– Да нет.

И тут слышу крик-вопрос:

– Где здесь корреспондент?

Это меня ищут пограничники.

– Не беспокойся, – сказал стармех. – Выпьем по чашечке кофе и…

На катере меня доставили в торговый порт. Вокруг много военных. Охота поснимать, но боязно: здесь точно нельзя фотографировать.

Подошел к проходной. Стоит тетечка с ружьем. Объяснил, что сюда попал из рыбного порта и мне надо выйти.

– Ну, выходи, – сказала она, улыбнувшись.

От сердца отлегло.

А печаль потом состояла в том, что когда перед публикацией в газете я показал цензуре снимки, там долго удивлялись, кто мне разрешил все это снимать. Да никто! В итоге в газете было опубликовано два снимка – общий вид корабля и портрет капитана на фоне надписи «Прокопьевск». Ни одной государственной тайны «Шахтерка» не выдала.

В 1973 году я собрался в круиз по странам Юго-Восточной Азии. Целый месяц на лайнере «Русь». СССР он достался от Германии по репарации и у них назывался «Кордильеры».

Прилетели во Владивосток. Слышал, что к порту приписан сухогруз «Прокопьевск». Первым делом позвонил в диспетчерскую порта, чтобы узнать, где находится судно. Обрадовался и огорчился: сухогруз только что прибыл из Канады с пшеницей, но на корабле никого из начальства нет, будут завтра. А завтра у нашей кузбасской группы и инструктаж, и обмен денег, да и много других неотложных дел. Как же попасть на корабль? Ночь прошла в сомнениях и ожидании.

Каково же было мое удивление, когда рано утром, выглянув в иллюминатор (мы ночевали на «Руси»), я увидел борт корабля с надписью «Прокопьевск»! Схватил фотоаппарат – и на пирс. Там объявляют: «Сухогруз «Прокопьевск» поставить на разгрузку». Через 15 минут «Прокопьевск» был пришвартован, а я поднялся в штурманскую рубку. Пришел капитан. Я представился. Встретили очень тепло и подарили альбом с объемной цветной обложкой. Рассказали, что судно построено в Выборге и работает в основном на Тихом океане, перевозя зерно из Канады в нашу страну. Рейсы не из легких, так как приходится пересекать буйные сороковые широты…

А тем временем в штурманскую рубку поступила команда: «Сухогруз «Прокопьевск» отшвартовать, разгрузку прекратить, так как нужно срочно разгрузить другое судно».

Моя встреча с «Прокопьевском» продолжалась ровно 30 минут. По возвращении из круиза подаренный альбом я заполнил фотографиями, которые сделал на этом корабле, и передал его в краеведческий музей.

Такими мимолетными, но запоминающимися стали для меня, тогда корреспондента «Шахтерской правды», встречи на кораблях, которые носили имя рабочего сибирского города Прокопьевска.

* * *

Годы, отданные «Шахтерской правде», были для меня, пожалуй, одними из лучших. Основное время моей работы там пришлось на редакторство очень мудрого, умеющего ценить инициативу Владимира Лаврентьевича Баринова. Я перед ним снимаю шляпу так же, как перед Екатериной Белокопытовой, Леонорой Бейлиной, Эвелиной Васильевой, Анатолием Цыряпкиным, Эдуардом Савицким, Валентиной Ерофеенко и многими другими, с которыми пришлось держать газету в тонусе жизни. Здравствуй, «Шахтерка», всегда и здравствуйте всегда журналисты, делающие «Шатерскую правду» Газетой! С днем рождения!