Герои Кузбасса.Большая небольшая разница

Александр Шоленберг родился, вырос и почти всю пятидесятилетнюю жизнь прожил в деревне Каменке и ее окрестностях. Третий, предпоследний,  ребенок в семье, отец – механизатор, мать – тоже колхозница. Работал, как и родители, в колхозе; женился; после армии с год  оттрубил на Севере; вернулся в колхоз. В начале девяностых, когда в колхозе не стало ни денег, ни работы, ни перспектив,  пытался фермерствовать. Втроем, сведя воедино земельные паи и видавшую виды технику, выращивали картофель, прибыль вкладывали в технику новую, получалось неплохо, но через три года, как забрезжили более-менее серьезные деньги, разногласия и мелкие претензии выросли до неразрешимых. И Шоленберг пошел наниматься к «хозяину».

Вихров сначала убеждал: ты должен быть фермером, давай помогу…

— И зачем, — спрашиваю у Вихрова, — вам сосед-фермер, если можно заполучить хорошего работника?

— Мне неудобно было, — отвечает, — брать его рабочим, потому что знаю его как фермера, своя техника у него была. И я видел по труду, что у них шло хорошо… Потом я его и управляющим ставил, он проработал около двух лет и отказался: дай лучше трактор, до пенсии доработать…

* *  *

Героем Кузбасса Александр Шоленберг стал в 2007 году. Новость эту семья приняла со спокойной гордостью, отец жал руку ихлопал по плечу, мать – она была еще жива – все говорила, какие же у нее хорошие дети, что гордится ими.

Но это было уже по осени, после того как урожай был убран сначала в «Весне», а потом у соседей, в «Ленинском пути». А еще по весне, перед самой посевной, Вихров купил трактор и зерноуборочный комбайн, оба фирмы «Кейс». На трактор сразу посадил Александра и его брата Константина, объясняя: «Ребята, они миллионы стоят, я вам доверяю, но имейте в виду, что относиться нужно очень серьезно. Это сразу четыре «Енисея» или семь наших тракторов».

У трактора через два часа заклинило двигатель – случай, надо сказать, редчайший, может, один на тысячу, оказалось – заводской брак; дали новый. Братья сменяли друг друга, «Кейс» работал как проклятый круглые сутки. Новый комбайн предназначался Александру, но тот вдруг наотрез отказался от чудо-американца, первого из трех или четырех в области.

— Я и на него, — улыбается теперь, — с трудом пошел, отказывался месяца два. Я привык к нашей технике, на всем работал, даже на СК-3, были такие без кабин, с козырьком, а тут все новое, тут компьютер – сильно боялся. Хозяин меня месяца два уговаривал, а я наотрез. Но потом съездили посмотреть, нам порассказали, и показалось, что ничего там страшного нет. И начал соглашаться. А когда пролез сам, пощупал все везде – оно мало чем отличается от нашего. Только что качественнее, производительнее  да комфортнее…

В тот год Шоленберг намолотил на «Кейсе» больше всех в области – 3910 тонн зерна. Он и раньше ходил в передовиках, получал грамоты да премии, а тут все сложилось как в сказке: и новейшая техника, и огромный урожай, и хорошая погода.

— …ждал, как пойдет, ведь ни разу на таких комбайнах не работал. К тому же он роторный – неизвестно, как будет. Но он пошел идеально. И чисто вымолачивал, и без потерь, здорово шел… Ширина жатки девять метров, скорость до 14 километров в час, в зависимости от урожайности, с прежними комбайнами – земля и небо… Допустим, если на «Доне» в смену самое большое намолачивал 80 тонн, то здесь до 170.

*  *  *

На прошлой неделе, 1 сентября, Александр Шоленберг и его «Кейс» вышли на свою четвертую уборочную. Ритм обычный: если, к примеру, ветерок и на ночное поле не упала роса, то можно молотить и до двух часов ночи, и до трех, это часов по пятнадцать в сутки, потому как не нами сочинено, что в это время день год кормит. Лишь бы техника не подводила. Но:

— Я пока не обнаружил у него слабых мест. Ни одного болтика не заменил, ни одной цепочки, ни одного подшипника – все родное. Соседи приезжали ко мне в первый же год, говорят, то подшипники поменяли, то другие проблемы… Как они мне объяснили, не знаю, насколько правда, у них текучка большая. За один сезон даже много комбайнеров сменилось. Когда мы получали комбайн, нам сразу объяснили, что инородные смазки, те, что не положены ему, недопустимы. Во-первых, сказали, мы по гарантии вам отвечать уже не будем, во-вторых, рекомендуем пользоваться тем, чем положено. Я пока ни разу не использовал то, что не положено. Даже денег не было – хозяин находил, он понимает. Ну и вот пока результат. А может, просто покачественнее комбайн попался…

Для того чтобы понять урожайность поля, ему даже не нужны данные бортового компьютера. Можно бросить взгляд на зерно, которое сыплется в бункер, сориентироваться по напряжению комбайна, по скорости, с которой он движется по полю, по жатке — да мало ли их, признаков. И в очередной раз почувствовать радостное удивление по поводу способностей «буржуйской» техники: «…на «Доне» и колоски пролетают, и мякина пролетает, а тут прямо чистое зерно идет, приятно смотреть»…

* * *

В начале восьмидесятых он решил пересесть за баранку. Вот эта недолгая история:

— Как-то попытался шоферить, поработал немножко, и осень пришла, комбайны в поле, и меня так тоска взяла! И все, не схотел, вернулся в сельское хозяйство, мне это роднее. К профессии привык, вожусь и вожусь, на что-то другое не рассчитываю. Да мне другое и неинтересно.

Много-много лет назад жена-горожанка пыталась говорить о городской жизни. Он больше отмалчивался: не принято в их семье шуметь да спорить. И тогда уговорила-таки она мужа хоть во время отпуска погостить у тещи в Кемерове.

— И прожили мы, — радуется негромко, — там у них ровно два дня. И она: все, больше не хочу здесь, не могу, поехали домой.

— А ты сидел на диване, тебе было нормально?

— Нормально. И с тех пор ни разу разговоров о переезде не возникало… Она у меня никогда не сидит, она заводная, целый день крутится. Дома все-таки и животные, и двор, и огород – все сама. Все время в движении.

У них две коровы, пара телят, пять свиней, гуси и куры. Четверо внуков. В сельском хозяйстве из детей не работает никто.

— Как думаешь, какой деревня будет дальше?

— Даже не знаю, как сказать. Я все время сужу по своей деревне. Но здесь пока ничего не будет, потому что нет работы, мало молодежи. Место для проживания, деревня для пенсионеров. А дети вырастают и приезжают только за мясом и молоком…

— Александр Викторович, чего, — спрашиваю, — ты лишен в своей жизни?

— Не знаю, — отвечает, — я всем доволен.

— Ну, а мечты-то у тебя есть?

— Чтобы немножко побольше свободного времени и чтобы хоть раз попасть на хорошую рыбалку. Чтобы щука, то, се, хариус – что-нибудь. А карась, карпик – приелось как-то… Лучшая рыбалка была у меня еще на Севере. Я там и посмотрел и попробовал сам рыбачить. Там увидел тайменя на 32 килограмма!  Ребята вытащили сеть, так от сети ничего не осталось, он ее всю смотал на себя и всю изодрал. Такая рыбина… И сам ловил тайменя на спиннинг, девять килограмм! Я зиму там был, зимой только налим из-подо льда, и у меня в кладовочке поленницами налим лежал мороженый.  Другой раз слышишь: там-то, там-то такая рыба, но никак не можешь попасть… А так я своей жизнью доволен…

* * *

Вдруг вспомнил: мы с Вихровым говорили о втором «Кейсе» – есть такая у него мечта, нет, правда, пока возможностей.

Так вот, говорили об этом слегка призрачном «Кейсе», и я спросил:

— И кто будет на нем работать? Конечно, Костя?

К слову, в биографиях братьев очень много общего. Оба после восьмилетки шли в училища; оба после армии недолго искали счастья на Севере, где жила их старшая сестра; оба работали водителями и вполне осмысленно сделали выбор в пользу тракторов-комбайнов… Александр повыше, Константин – пополнее, но ему всего-то сорок четыре, случается, время меняет фигуры… Костя рассказал, как после армии ездил с водительскими правами брата – хоть бы один гаишник заподозрил разницу… У обоих по трое детей, оба живут в своих домах в Каменке, у обоих скотина, одинаковые лысины и похожие голоса.

Так вот, ответ  напрашивался сам собой, словно события новой серии в мыльном сериале: вроде тоже Шоленберг, тоже работает хорошо, не зря «Кейс»-трактор у них на двоих, пора уж ему с «Енисея» – ну и так далее.

Но вдруг услышал:

— Будем думать, у меня пока два претендента…

Может, вот оно, это самое «чуть-чуть», которое и отличает Александра Шоленберга от коллег-мужиков, та самая негромкая истина: в том и отличие, что в случае с ним других вариантов нет?

Промышленновский район.