Из огня да в полымя

-Валентин Алексеевич, как вы попали в сельское хозяйство?

— Сейчас мне 46 лет, на пенсию ушел в 37, выслужив положенные 20 лет. Занялся бизнесом. У меня всегда мечта была, видно, насмотрелся фильмов, как американские пожарные отработали, пришли в свой пожарный бар, общаются, пивко попивают, – и всегда хотелось какое-то такое кафе иметь. И назвать «01». Но получилось по-другому, «Печки-лавочки». Теперь, правда, тут работы невпроворот, не до кафе.

А потом товарищ, он работал в структуре холдинга, предложил: «Командовал? Командовал. Ну, и тут разберешься, я в тебя верю». – «Я, — говорю, — не понимаю ничего, пшеницу от овса не отличу!» – «Разберешься, было бы желание»… В детстве жил в частном доме, коровку держали, свинюшек, курочек, уточек, все это было, но чтобы в таких вот объемах… Наверное, я в какой-то мере авантюрист. Главное — ввязаться в драку, а потом уже разберемся, что делать.

— Сформулируйте, насколько отличается ваша прежняя работа от нынешней…

— Я ушел на пенсию из начальников районного подразделения, у меня в подчинении было человек семьдесят. Там начальник – тот же самый хозяйственник. Вопросы отопления, содержания и ремонта зданий, ремонт и эксплуатация техники, люди… Здесь так же: люди, техника, здания, сооружения… Правда, не было полей, животноводства, растениеводства, и, если честно, сначала боялся.

— Страшно было выглядеть некомпетентным?

— Как раз этого не боялся. Не считал и не считаю зазорным подойти к любому специалисту и спросить: разжуй мне, что такое визоцервикальный способ осеменения коровы. Теперь знаю три способа.

— В свое время коллектив «Ударника полей» очень настороженно отнесся к приходу нового собственника?

— Да, народ боялся: придет собственник, что будет, как будет? Сейчас говорю: чего боялись-то? Так, отвечают, по слухам, куда собственник пришел, тут же все растащил, разобрал, распродал и ушел.

У нас получилось не так.

— Но ведь за эти три года действительно многих уволили…

— Точнее — оптимизировали работу предприятия. Люди чувствовали, знали, и в первую очередь ушли те, кто не нужен был. Кто-то по возрасту, кто-то не справился с новой техникой, которая пришла на смену старой, – если у него один класс образования, что говорить? Ты же должен понимать, зачем тычешь в кнопки…

— Какой срок вам был дан, чтобы показать себя?

— Срока особого не было. Я пришел в июне, отсеялись до меня — человек от собственника работал с апреля, сеять было нечем, закупали семена… Я пришел в стадию химпрополки, потом заготовка сена, сенажа, силоса, потом уборка зерновых. Первая зимовка с поголовьем. И, думаю, к весне собственник определился, стоит ли держать меня. Остался работать и до сих пор работаю. Сначала был трехгодичный контракт, теперь заключаем на год.

— Но разве это правильно? И как жить с чувством, что чуть ли не в любой момент могут уволить?

— Я сам в какой-то мере бизнесом занимаюсь, поэтому понимаю, что собственник делает так, как выгоднее ему. Я готов к тому, что появится руководитель пограмотнее и поопытнее – и собственник решит меня сменить на более важную фигуру. Это жизнь, куда денешься. Иначе бизнес рухнет. Цепляться, юлить, держаться за кресло для офицера считаю неправильным. Если созрело – пожать руки и разойтись.

— На вашей прежней службе без приказа ничего делать нельзя, а здесь все время приходится принимать решения…

— Неправда. Я никаких приказов не мог ждать на пожаре: люди могут погибнуть, материальные ценности могут сгореть. Едешь на вызов и с первых секунд принимаешь решения, судя по информации, которую получаешь по ходу движения – кого куда отправить, что делать… Это мне привычно.

— Все ли задачи, которые вы ставили здесь для себя, удалось выполнить?

— Может, не в полной мере. Главная задача была – людей заставить работать. Даже не заставить – научить. Чтобы поняли, что можно не только своровать, но и заработать, если работать добросовестно. Теперь 47 процентов от зарплаты у нас премиальные. Работаешь – получай. Плохо – ноль.

При  уменьшении числа людей объемы даже увеличились. Раньше числилось 480 человек, теперь работают 230. Зато в 2009 году надоили 4150 килограмм молока на корову, а когда пришел – доили по 2400. В прошлом году урожайность составила 37 центнеров с гектара, в 2008-м была – 34, в 2007-м – 32 центнера. А до меня – 16-17-18.

— Чем вы это объясняете?

— Наверное, в большой мере снизилось воровство. Когда пришел, мы сразу на всю технику поставили системы JPS-навигации, которые позволяют контролировать, в числе прочего, перемещение техники, поставили видеокамеры. На это потратили порядка 2,5 миллиона рублей. Что это дало? Если за год горюче-смазочных материалов тратили на 14 миллионов рублей, то на следующий год при урожае почти в два раза выше денег затратили на четыре миллиона меньше…

Одна из ошибок: может, надо бы брать сельхозтехнику не импортную, а отечественную. Она все больше по качеству приближается к иностранной, но ее легче обслуживать. Итальянские пресс-подборщики, их у нас три, уже начинают ломаться, и чтобы получить запчасти, нужно два-три месяца. По нашей технике такой проблемы нет…

Много здесь переломал, чего греха таить. Перестроил, переделал. Но люди привыкли: как сказал директор, так и будет. Вот самостоятельно принимать решения – с этим пока проблемы. Как сделать – знают, понимают, но решение не примут, будут ждать, пока директор скажет.

— Как много времени вы проводите на работе?

— Сейчас могу позволить себе отдыхать побольше. А первый год я тут практически жил. Жена с ребятишками, конечно, была недовольна, а что поделаешь? Надо вникать. Дневал и ночевал здесь. За кабинетом комнатка отдыха – там у меня на полу большой надувной матрац. К пяти-шести надо на дойку успеть, днем поля пробегаю все, два-три часа перекорнул и дальше побежал.

Теперь в пять встаю, в шесть из дома выезжаю, в семь я здесь, потому  что в восемь развод с механизаторами и всеми службами, а надо знать, что за вечер и ночь случилось. Ну, дождик брызнул – хлопаю в ладоши и пораньше домой. Даже не я хлопаю – ребятишки.

Младшему сыну  шесть лет. Бывшие коллеги смеялись: Петров с ума сошел – пошел на пенсию и сына народил. Я: ребята, пошел на пенсию и только жить начал! Средней дочери четырнадцать лет, старшая оканчивает университет.

Папа дома – для сына радость. Я на выходных будильник не завожу. Меня в шесть утра сын будит: в колхоз надо ехать, я же в садик не иду. Практически каждые выходные со мной здесь. Нет дня, чтобы я не приехал на работу, даже зимой хоть на час-два все равно приезжаю.

— Изменилось ли за эти три года ваше отношение к сельскому труду?

— Я раньше над этим даже не задумывался. Чисто горожанин: пошел в магазин, купил хлеб, булку. Помню время, когда соседка покупала 20-30 булок и свиньям скармливала – сейчас это для меня дико. Понял, настолько он тяжело селянам достается…

— Получается, в вас проснулся патриотизм?

— Еще как. По трассе еду – «КамАЗы» хлеб возят. Хоть чужие, хоть свои – останавливаю: что ж ты делаешь?! У тебя ж зерно сыплется, вся трасса усыпана. Вороны довольны, но что привезешь-то?! Ты ж пока до Кемерова доедешь, недовес будет 350 килограммов! Полтонны зерна вытечет! Себя пожалей!

Ни разу не сказали: да пошел ты!

— Правда, что проблемы села – руководящие кадры и деньги?

— Не думаю, что селом занимаются дураки. Все-таки четвертый год, многих узнал, но ни одного дурака не видел. Мужики нормальные, адекватные, толковые, руководители отличные. Если бы было нормальное ценообразование на зерновые, молоко – была бы рентабельность предприятий.

Второй вопрос – долгосрочное кредитование. Где кредиты на 10-15 лет? Без них, если нет инвестора, серьезно говорить о развитии трудно.

Я сегодня работаю менеджером. Но если необходимость есть – засучу рукава, залезу в комбайн. Я технарь, технику понимаю, это мне помогает. Да и личный пример… Служил офицером — кто лезет в огонь первым? Кто звено газодымозащитников ведет в подвал? Руководитель первой линии. Покажи пример, и люди будут так же делать. Я на пожаре первым завожу людей, а когда возвращаемся, тот, кто шел последним, выводит нас, а я последний зачищаю, как та курочка: все мои цыплятки вышли, нет? Это все даже в приказе прописано. Я завел, я их оттуда вывожу, чтобы никто не остался. Но ведь бывших офицеров не бывает.

Мне из той моей жизни есть что вспомнить. Но за эти три года уже и здесь навспоминать можно не меньше…