«Афганка» Ольга Некрасова

В маленьком Салаире имя Ольги Николаевны Некрасовой уже много лет на слуху. «Афганка» – так уважительно называют ее. Она в Салаире одна такая. Да и в Кузбассе не так много женщин, кто в восьмидесятые годы, когда шла та непонятная война, написал заявление с просьбой оправить ее в далекий Афганистан для выполнения интернационального долга.

Все еще спорят политики, надо ли было вводить советские войска в ту чужую нам страну, а она, Ольга Николаевна, даже не задумавшись, говорит:
– Я ни о чем не жалею. И если бы прокрутилось время назад, то опять бы поехала туда.

Так надо, мама!

– Режьте, – сказала Ольга тоном, не допускающим возражения.

Но девушка-парикмахер, отложив ножницы в сторону, все еще пыталась убедить клиентку, что не надо расставаться с такой роскошной русой косой.

– Она мне очень мешает. Режьте, пожалуйста, – еще раз попросила Ольга.

Уже заканчивался ее краткосрочный отпуск, заслуженный за добросовестную и самоотверженную (именно так!) службу в кабульском госпитале. Вообще-то контракт она подписывала на год. Но ей предложили продлить его еще на год. Согласилась с условием, что сможет побывать дома.

– Может, не поедешь больше, доченька? – с надеждой спрашивала Ольгу свекровь Полина Павловна.

Вот так же спрашивала ее и родная мама Валентина Григорьевна, когда Ольга начала оформлять документы для своей добровольной отправки в «горячую точку».

В конце восьмидесятых годов Афганистан уже был «рассекречен». Все знали, откуда приходят «грузы-200» – гробы с телами наших парней. И знали, как там опасно.

– Вот поэтому я и нужна там, мама. А за меня не волнуйся. Игоря береги, сыночка.

Мама обещала, но… К тому времени, как после всех проверок медсестре Ольге Некрасовой дали «добро», Валентины Григорьевны не стало.

За 13-летним Игорьком обещали присмотреть свекровь Полина Павловна и свекор Поликарп Николаевич. Они заменили Ольге родителей – чуткие, бескорыстные, сердечные люди. В их глазах не было упрека. Вот, мол, едешь спасать чужих сыновей, а свой, да еще в таком трудном переходном возрасте, без матери будет. Может, кто-то и считал так, но только не ее близкие. Да и Игорь маму не подвел: школу не пропускал, по дому помогал. Он понимал: если мама на войне, значит, так надо.

Старшине медицинской службы Ольге Некрасовой не пришлось выносить на себе раненых с поля боя, как делали это легендарные сестрички на фронтах Великой Отечественной войны. Но и в госпитале она хлебнула, что называется, сполна, помогая спасать чужие жизни. Да и чужие ли? Все, кого привозили в тот госпиталь, были своими – офицеры, командиры, дети командиров. Это ведь неправда, что генеральские дети в Афганистане не служили. Поступил к ним однажды парень. Слух пробежал: «генеральский сынок». А парень очень славный. Он был переводчиком. Но пуля-то дура…

Тот госпиталь в Кабуле был особый. И контингент раненых, больных тоже был особенный. В операционных, в палатах лежали советники – офицеры высшего командного состава. Приходилось лечить и их жен, детей.

Иногда привозили парней-ординарцев. Видимо, другие госпитали были переполнены. Да и этот девятиэтажный не пустовал. На втором этаже лежали наши, советские. А кухня была одна – афганская. В меню, конечно, не было супов, пельменей, пирожков с капустой и картошкой – то есть обычной нашей еды. И поэтому Ольга, когда была свободна от дежурств, готовила чисто русские блюда. Достался супчик и Геннадию – генеральскому сыну. За тот суп он благодарил так, как будто старшая медсестра угостила его деликатесами…

Бывало, что заходила Ольга и на кухню госпиталя. Все хотела научить афганских поваров варить щи, борщ или лепить пельмени. Поварам наши блюда нравились, но сами они отказывались готовить их.

…А Геннадий, уехав после выписки, прислал потом Ольге приглашение на свою свадьбу. Он и, прощаясь, говорил Ольге, что она стала для него второй мамой. Такая же заботливая, как родная.

Шурави и душманы

Шурави в переводе с афганского значит русский. Но афганцы, говоря: «Шурави!», вкладывали в это слово и понятие «друг».

– Шурави! Шурави! Шурави! – кричали благодарные афганские ребятишки, которым Ольга привезла игрушки.

С подарками в Кабул она вернулась после отпуска из Сибири, из своего родного Салаира. Понятно, что лишних денег в семье Некрасовых никогда не было. Но у Ольги Николаевны жизненный принцип: «Отдавая, ты получаешь больше». Игрушки афганским ребятишкам Ольга купила на деньги, которые собрали в ее родной салаирской больнице. Потом туда благодарность от командиров приходила.

Наши раненые тоже радовались как дети, если их ожидал какой-то сюрприз. Например, приезд эстрадных звезд из Советского Союза. Такие концерты случались прямо в палатах госпиталя. На память об одной из таких встреч Ольга сфотографировалась с Иосифом Кобзоном. У нее вообще много снимков из той, афганской жизни. Вот она здесь еще в первые месяцы. С русой косой. А вот уже перед отъездом домой: с короткой стрижкой и с… «бараньим» весом. На двадцать килограммов похудела. Но кровь для раненых по-прежнему сдавала.

Спрашиваю Ольгу Николаевну, а правда ли, что многие афганцы были «оборотнями»? Днем они с тобой вежливы, услужливы, а вечером эти же люди – жестокие душманы?

И она рассказывает о взрывах на рынке, а еще в тех кварталах, где жили русские. И где жила она со своими коллегами. Спасло то, что была на дежурстве. А однажды прямо при ней громыхнуло. Все заволокло дымом, запахло гарью. Долго еще потом этот запах держался. Как напоминание, что опасно везде: на улице, на рынке, на кухне…

Вот потому в одиночку, без сопровождения не разгуливали. Вместе с офицером приезжал к ней в госпиталь и земляк Женя Заречнев. За гостинцем своей мамы приезжал.

Было это тоже после Ольгиного отпуска. А когда она гостила в Салаире, мама Жени пришла к Некрасовым с просьбой – передать сыну, служившему в Афганистане, баночку с медом и еще лекарства. Ольга пообещала. Надо ли говорить, что значил для Евгения этот привет от мамы, от родной Сибири, от Салаира. Даже командир расчувствовался. И ему, конечно, спасибо, что нашел время сопроводить Евгения. Такие теплые человеческие отношения на войне особенно дороги.

Живем и помним

Евгений Заречнев живет сейчас в Кемерове. Привет ему от сестры милосердия Ольги Николаевны Некрасовой. Да, да, именно сестры. Это ничего, что белый халат она надевала много лет назад. Доброты ее и сердечности эти годы не унесли.

Тяжело вздыхает, рассказывая еще об одном своем земляке – рядовом Олеге Калиниченко. Он погиб в Афганистане. Теперь его портрет – в сквере памяти. Рядом портреты еще двух «афганцев» – капитана Юрия Портицкого и рядового Владимира Иванова. А четвертый портрет – Владимира Рейнгардта, погибшего в Чечне. Уже на нашей гражданской войне.

Открывали сквер в конце сентября этого года. Право открыть памятник в этом сквере было предоставлено и Ольге Николаевне Некрасовой. Сейчас она заместитель председателя Гурьевского отделения «Российского Союза ветеранов Афганистана». Салаир и Гурьевск всегда вместе. Два города в одном районе.

«Афганцы», «чеченцы», их родные да и просто земляки-горожане благодарны за сквер, за память, за помощь. Благодарна всем и она – Ольга Николаевна. В том числе и председателю районного Совета депутатов Владимиру Прохоренко. С ним Ольга Николаевна тоже работала. Но для себя ничего не просила и не просит. А вот для других времени не жалела. Возможно, кто-то скажет, что ее должность к этому обязывала. Много лет Ольга Николаевна была заместителем председателя городского и районного Советов депутатов. Но и не будь она избранной на ответственные посты, все равно бы не прошла мимо того, кому нужна была помощь.

И ведь не проходила. Спасала. В буквальном смысле от смерти. Но уже не за операционным столом, не в больничной палате. А просто на улице. Она защитила мужчину, которого три верзилы хотели сбросить в карьер. А еще отбила девушку у насильника. Был еще мальчик, которого Ольга Николаевна вырвала у хулиганов…

А однажды Ольга Николаевна задержала рецидивиста. Тоже на улице. Было это зимой, в сумерках. Ольга и ее приятельница шли по улице. И вдруг с головы Ольги какой-то тип сорвал меховую шапку. Ольга – за ним. Другая бы испугалась. Она догнала-таки того мужика… Оказалось, что он уже бывал в местах не столь отдаленных.

Ольгина смелость, честность и принципиальность нравились далеко не всем. Как и ее «правда-матка» в глаза – невзирая на должности. Один из чиновников (ныне уже бывших) сказал ей как-то:

– Ольга Николаевна, давайте жить дружно.

На что она ответила:

– Не хочу дружить с такими.

Но тот человек все равно остался мужчиной. При встречах с Ольгой Николаевной здоровается. И она в ответ кивает головой. Затеряться, не встретиться в небольшом городе со своими недоброжелателями просто невозможно. Да и зачем теряться? Она свое мнение не меняет. Не так давно пришлось защищать… Сквер памяти. Тот самый – с памятником, черным тюльпаном и портретами незабвенных земляков. Кому-то показалось, что сквер нарушил дворовый интерьер. Но ведь не было до этого уюта в том дворе. Были только заросли трын-травы. Сейчас совсем иная картина. Уже не надо ждать каких-то особых дат, чтобы подойти к памятнику, преклонить голову, положить живые цветы рядом с каменным черным тюльпаном. Вот и сегодня алые гвоздики лежат здесь на белом снегу. Как капельки крови… А в декабре цветов будет еще больше. В этом месяце годовщина ввода Советских войск в Афганистан. В феврале – годовщина вывода наших войск из Афганистана.

Ольга Николаевна, перебирая свои афганские награды, снимки, жалеет, что одну реликвию привезти домой не удалось. Уже перед отъездом высокопоставленный чиновник от лица благодарного афганского народа подарил ей саблю тончайшей, как сейчас говорят, эксклюзивной работы. Был и документ на этот сувенир, заверенный в посольстве. Но таможенники саблю изъяли. Дескать, холодное оружие ввозить нельзя.

Так что и по сей день ее главным оружием остается доброе и неравнодушное сердце. И на все времена Ольга Николаевна – сестра милосердия.

Галина БАБАНАКОВА

Фото Сергея Гавриленко и из архива Ольги Некрасовой.

Салаир.